Под итальянским солнцем

Вбежав в дом, Лола тут же бросилась к компьютеру и, судорожно нажимая на клавиши, все не переставала думать о происшедшем. Девушке чуть за двадцать, и она уже перешла через край всего дозволенного и заглянула по ту сторону ада. А ведь какое самообладание! Ну была чуть грустной, иногда молчаливой, а иногда тарахтела – не остановишь, и совершенно не стеснялась съемок, а скорее наоборот, лезла на камеру рассказать с искренним видом, как она любит сестричку! И то, что тюкнула ее и Пино лопатой, тоже объяснила очень складно – хотела спасти отца. То, что в Риме они знакомились со всеми подряд, и то, что все заглядывались на Беатричу и хотели познакомиться именно с ней, еще не предлог для убийства. Сцена с Ивано вполне ясна – отказал в любви и высадил из машины, такое девушке тяжело пережить. Да еще наверняка этот случай разнесли по всей Аверане, а возможно, он еще и Беа поведал, чтобы подтвердить свою востребованность среди аверанских женщин и лишний раз подчеркнуть, насколько он желанен, что и Сабрина на него запала, а он такой молодец – не поддался на провокацию. А если Беа еще и подшучивала над сестрой и над ее чувствами к Ивано, такое сложно выдержать, а тут еще отец на глазах у дочери пристает к Беа.

Да, наверное, Дана права, одно за другим – и складывается картина, в которой Сабри выглядит сильно униженной и доведенной до точки кипения. И кем? Младшей сестрой, которая какие-то полгода назад еще выглядывала, как мышонок, из-за ее плеча и была рада до соплей, когда Сабрина брала ее с собой на тусовки.

А ведь как умело Сабри направляла следствие по ложному следу, рассказывая о Сандро! Ясно, что основа ее истории о римских каникулах правдива, но важно, как преподнести произошедшее, и Лола вспомнила, как она неоднократно вдруг замолкала на середине начатой фразы, как будто давая слушающему додумать и сделать собственный вывод, хотя из сказанных ею слов вывод можно было сделать только тот, который был нужен ей. Только сейчас Лола поняла, какую удачную тактику использовала Сабри во время интервью, подбрасывая разнообразные эпизоды, уводящие следствие в другую сторону; как спрятала дневник Беатричи, якобы по дружбе и по просьбе Ивано; как зацепилась за заданный ей специально вопрос о несуществующей беременности Беа, чтобы лишний раз подставить того же Ивано. Но у полиции не забалуешь, там профессионалы высокого класса, и если на телевидении еще как-то можно запудрить мозги зрителям и приглашенным, то с детективами даже очень ушлой девочке из провинции не справиться.

Совершенно поменялась роль Маурицио. Конечно, он пытался изнасиловать Беатричу и все-таки сделал это, когда она была мертва; конечно, он спрятал тело в колодец. Но если в начале следствия все средства массовой информации с возмущением называли его «монстром семьи Морези», то теперь скорее всего поутихнут, так как и он в какой-то мере выглядит жертвой, готовой взять на себя всю вину дочери.

Ловко Сабрина подставила папашку и даже глазом не моргнула. Когда его забрали за якобы совершенное убийство, она так все изобразила, что мнение журналистов и публики было однозначным: «Честная и прямодушная Сабрина предпочла горькую правду! Несмотря на то что убийца – ее родной отец, он должен быть наказан!»

Остается совершенно неохваченной Козима, которая сразу же показалась Лоле молчаливой и сильной личностью. Могла ли она не знать о случившемся, могла ли не догадываться, что произошло у нее в семье и у них в доме? Пока это остается загадкой…

Надо все эти моменты раскрутить на программе, но так, чтобы не запутать зрителя. Лола почувствовала приятное волнение, обычно сопровождавшее ее во время верстки передачи, в которой было много эксклюзивных новостей.

Будет о чем поговорить с психологом, да и писательницу надо пригласить обязательно, хорошо бы подъехал кто-нибудь из полиции. Дело еще не закрыто, но иногда они соглашаются прийти на программу, если есть уверенность, что убийца найден. Да и резонанс у случившегося такой огромный, что для успокоения публики, может, и пришлют кого-нибудь, рассуждала Лола, не забывая набивать нужный текст на компьютере.

Глава 48

Козима окончательно поседела за эти дни. Сидя одна дома и не общаясь не только с Анной, но и с односельчанами, она совсем перестала следить за собой: нечесаные волосы, фартук в жирных пятнах, который она не снимала второй день, даже не замечая, что спала, не раздеваясь, руки со взбухшими венами, когда-то обнимавшие Маурицио, менявшие памперсы Сабрине, вытиравшие нос маленькой Беа, а теперь беспомощно висевшие по бокам безвольного туловища.

Как там дочь? Как Сабри? Выдержит ли? – то и дело стучало у нее в мозгу.