Под каблуком у Золушки

— Ну-ну, — усмехнулся Влад и наполнил их бокалы.

И он явно сам подбирал эти фотографии и сам складывал, начиная с самых безобидных. Потому что дальше фотографии становились всё откровеннее и откровеннее.

Какой-то старый плешивый мужик, стиснувший лапищей его татуировку, а потом та же плешивая голова, выглядывающая из-за плеча Кая, на котором больше нет даже скромной верёвочки трусов, лишь расставленные ноги и напряжённые мышцы спины.

А потом женщины. Одна, другая, третья. С перекошенными от вожделения лицами, изгибающиеся под ним, с постыдно задранными ногами, сладострастно закатывающие глаза. И его сосредоточенное лицо, и его руки, сжимающие чужую грудь. Она знала, что у Кайрата были, наверно, сотни женщин, но знать и стараться не думать о них было проще, чем видеть сейчас их совокупляющиеся тела.

Она отложила фотографии, не поднимая глаза. Это было больно. Это хотелось забыть, развидеть, удалить навсегда.

— Твой ненаглядный Кайрат всего лишь жалкий проститут, предлагающий сексуальные услуги за деньги, — вбивал в неё каждое слово Влад как гвозди в крышку гроба.

— Это было давно, — единственное, что она могла ему возразить.

— Ты не досмотрела до конца.

— Не заставляй меня больше смотреть на это, — она подняла на него глаза.

— Опять зароешь голову в песок? Предпочтёшь не знать, не видеть, не замечать и вытирать слёзы у колыбельки, ожидая его бессонными ночами, пока он трахает какую-нибудь очередную престарелую тётку?

Это было жестоко. И сейчас в его глазах действительно искрился гнев.

— Почему престарелую? — не нашлась она больше к чему придраться.

— Потому что, вот, — он вытащил из стопки несколько фотографий и протянул ей.

Диана. Твою мать! И он загнал в неё свой чёртов член по самые яйца, загнув её прямо на столе в офисе.

И снова Диана. И опять Диана. И ни одна из этих поз не была двусмысленной.

— А вот эти совсем свежие. Узнаёшь эту девушку? А эту татуировку?

Да эту «рыжую» она узнала бы в какой-бы цвет она не перекрасилась. И эту картину на его бедре тоже.

— Где ты взял эти фотографии? — отшвырнула она их от себя как блохастую кошку, и они рассыпались по столу.

— Его последняя подружка выложила их в сеть. И знаешь каким числом они датированы?

Она хотела закрыть уши, но знала, что ей это не поможет.

— Вчерашним, Оксана. Как ты получила это кольцо?

— Экспресс-доставка. Курьером, — она вцепилась в фужер с вином как в соломинку, чувствуя, что увязает в этой трясине. Тонет, задыхается, идёт ко дну.

— И ты уверена, что оно было предназначено тебе?

— Не знаю, — она сделала глоток. — Уже не знаю.

— А ты знаешь где сейчас твой дорогой Кайрат?

— На круизном лайнере. — Ну, хоть это она зала.

— Да, в номере для новобрачных.

И он не просто так ляпнул это наобум. Он протянул ей приглашение с подписью капитана и с именами, подтверждающее, что именно этот номер зарезервирован для Кайрата Сагатова и Роберты Купер.

— Его тоже выложила в сеть его невеста?

Кольцо жгло ей палец. Оно болело у неё на руке, словно живое, словно врастало в неё корнями, и эти длинные корни уже жгутами оплели её сердце, грозя его разорвать.

— Да. И даже если он передумал и вместо своей невесты решил отправить это кольцо тебе, на такую жизнь ты хочешь обречь себя, приняв это кольцо?

Она сняла кольцо с пальца и бросила поверх фотографий, прикрыв глаза рукой, чтобы не расплакаться.

— Нет, предпочту, чтобы меня избивали. Привязывали к кровати и били. Ты хочешь предложить мне это? — она посмотрела на него с вызовом.

Именно за гневом оказалось легче всего спрятать боль.

Он стиснул зубы, всматриваясь в её лицо.

— Я никого никогда не привязывал к кровати.

О, эта мука на его лице! Эта вечная, бесконечная мука!

— Да, я не буду это отрицать. В молодости я тоже был необузданным, — он снова взял её ладонь в свои. — Но это давно в прошлом. Я изменился. Клянусь, я изменился.

— Разве люди меняются? — она посмотрела краем глаза на фотографии, и словно поставила ноги на битое стекло.

— Наверно, только если очень стремятся к этому.

Он склонил голову и прижался губами к её руке. Его взъерошенные волосы так близко.

— У меня было три жены, — он поднял голову. — Но, клянусь, я изменился ради тебя. Потому что люблю тебя. До сих пор. Тебя одну.

Невыносимо хотелось ему поверить. Опять поверить. Как она поверила в это кольцо. Как поверила Кайрату. Но сейчас самым правильным было не думать больше ни о чём. Она хотела амнезию. Окончательную и бесповоротную. И мозг услужливо выдвигал на передний план такие привычные и такие приятные заботы: работа, её незаконченные заявки, ждущий её жёсткий рабочий стул.

— Отвези меня назад, — попросила она.

— Конечно, — махнул он официантке. — И, ещё кое-что.

Он достал конверт и протянул ей.

— Я думаю, на сегодня мне уже достаточно информации, — даже не шевельнулась она в его сторону.