Под кровом Всевышнего

Сима дошел до ручья, сел под деревья и начал уплетать свой завтрак. К нему подплыли утки. Сима кидал им корочки, они ловили, ныряли, крякали от радости. Солнце ярко светило, был тихий осенний день, желтые листья украшали кусты. «Как тут тихо и хорошо», — с наслаждением думал Сима. Но вот вдали показались дети, возвращающиеся из школы. Сима присоединился к братьям, взял с них слово, что они дома ничего не расскажут. На следующее утро обида на школу у Симы прошла, и он решил: «Ладно, буду терпеть».

Выходя из школы, дети увидели драку. Соседа, мальчика Сашку, ребята повалили и били его чем попало. Сима моментально скинул со спины ранец, отдал его двоюродному брату Вите, а сам кинулся на помощь Сашке. «Он лежал уже на земле, а они били его ногами», — с возмущением рассказал Сима дома. Высокий и крепкий Сима стал раскидывать в стороны дерущихся, но попало и ему. Из дверей школы вышла учительница, которая видела все в окно и после рассказала об этой драке мне. Она быстро разогнала мальчуганов, а Сима пришел домой с дырой на коленке.

— Сынок, это новую-то форму порвал? — спросила я.

— Да, было дело… — вздохнул Сима. — Но ведь ты, мамочка, зашьешь?

С этого дня к компании наших четырех братцев присоединился и Саша. Но вскоре Сима перестал с ним ходить вместе, даже ждал, «когда Сашка пройдет». Почему? Сима рассказал: «Сашка просит у меня, чтобы я ему принес из церкви огарок от свечей. Он хочет что-то из воска лепить. Но я ответил, что из храма ничего нельзя брать. Сашка обиделся, больше мы не дружим».

Я с интересом наблюдала, как отличались характерами друг от друга мои два сына. Коля легко сходился с ребятами, руководил их играми, был как бы в центре жизни класса. Сима, наоборот, как и дома, держался особняком. Он охотно сидел на земле у забора и не принимал участия в шумных играх. Ну, если уж дети попросят его включиться в игру, то Сима послушно встанет среди играющих. Видя, что Сима игрой не очень заинтересован, я часто посылала его за дровами, углем, за водою к колодцу. Он был рослый, сильнее других, поэтому я чаще всего пользовалась его услугами. Но бывало так, что не могу дождаться воды, иду сама к пруду, спускаюсь к колодцу, вижу: стоит мой Серафим, любуется природой, забыл про все на свете. Говорю:

— Сынок! У меня дома ни воды, ни ведер, ни тебя… А он в ответ:

— Ой, мамочка! Здесь так хорошо! Я бы век не ушел отсюда: деревья, как в зеркале, отражаются в пруду, чайки летают, розовые облака плывут, тишина кругом… — и такое счастье озаряет детское личико моего сынишки, что мне становится ясно: блаженство общения с Богом уже коснулось души Симочки.

А школьный учитель Покровский Н.А. рассказывал мне следующее: «Задумают ребята расшевелить Серафима, договорятся на перемене донять его, чтобы Сима хоть погонялся за ними. Я вижу все в окно: кто пихнет его, кто поддразнит, кто-то швырнет в него чем-то. А Сима ходит медленно, спокойно, будто всецело погружен в тяжелую думу. Ни на кого он внимания не обращает, будто не слышит и не видит, что вокруг него делается. И какие проблемы решает он?».

Дома я спросила Серафима:

— Ты о чем задумываешься на переменах? Он ответил:

— Ребята начнут приставать, а я начинаю девяностый псалом читать про себя. Он длинный. Пока я до конца прочту, все уже разойдутся. У ребят не хватает терпения мне досаждать, когда я их будто не замечаю.

Вот так со школьной скамьи начинал будущий епископ прибегать к помощи Всевышнего. И входили в сердце мальчика моего слова Господа: «За то, что он возлюбил Меня, избавлю его; защищу его… воззовет ко Мне — и услышу его».

Племянники