Под нами - Черное море

— По звонку в Керчь председателя совета ветеранов ВВС Черноморского флота полковника Заруднего я прибыл к месту доставки самолета и по сохранившимся бортовым знакам определил, что он мой. Это подтвердили в обнаруженный в кабине парашют, нерастрелянный боекомплект. Представляете, как забилось сердце при воспоминании обо всем том, что произошло со мной 38 лет назад. На воздухе, продолжил рассказ Григорий Васильевич, — все дюралевые детали и покрытия, видно, от воздействия кислорода, быстро потемнели и начали рассыпаться. Но резина на колесах, стойки шасси, двигатель, пушка и пулеметы выглядели как новые. С разрешения главного инженера я взял на память прицел.

Вскоре все сохранившиеся агрегаты и детали с "подаренного Нептуном самолета" были распределены по музеям и комнатам боевой славы с пояснениями, с какого они самолета, кто его пилотировал, что и когда произошло с летчиком. Боевая машина обрела вторую жизнь на земле.

Но вернемся к событиям августа 1944 года.

Боевая страда авиаторов-черноморцев продолжалась. Через день был повторен массированный удар по Констанце, правда несколько меньшими силами. К тому же с приближением нашей авиации к цели сильно испортилась погода, что и сказалось на общем результате действий. Тем не менее понесенные противником потери значительно ослабили его активность на море, он уже не мог оказывать Черноморскому флоту прежнее противодействие.

После второго массированного удара по Констанце истребители нашего полка возвратились не в Крым, а в Одессу. И сразу вместе со штурмовиками всем составом переключились на поддержку войск особой группы 46-й армии, которая вместе с моряками завершала форсирование Днестровского лимана.

В результате успешно начавшейся 20 августа Ясско-Кипшневской операции немецкие и румынские войска в беспорядке отступали, а наши авиационные части громили их тылы и промежуточные рубежи обороны. Некоторые дивизии 29-го румынского корпуса, действовавшие на приморском направлении, по существу, совсем распались. Подтвердил это, в частности, и такой случай.

23 августа я повел шестерку «кобр» с бомбами к основной приморской дороге, идущей на юг в сторону Килии. Увидел внизу на опушке небольшой рощи скопление автомашин и повозок. Истребители развернулись и по моей команде сбросили с пикирования бомбы. Решил на повторном заходе проштурмовать врага с применением пулеметно-пушечного огня.

Но что это? С другой стороны рощи выскочила группа кавалеристов, но вместо того чтобы открыть огонь, всадники размахивали руками, а один из них размахивал шестом с белым полотнищем — вероятно, куском простыни. Мы поняли: кавалеристы сдаются в плен.

Ну и ситуация! Как летчикам пленить кавалеристов? Нашел один выход: снизился до бреющего полета и, покачивая машину с крыла на крыло, показал курс на север. Возвращаясь после выполнения задания, мы увидели передовые части наших войск, пленивших шедшую им навстречу по указанному нами направлению конницу.

А вечером раздался звонок от Ермаченкова:

— Присылайте людей за конским составом, он вам в хозяйстве может пригодиться!

Командир авиабазы снарядил команду, которая на следующий день пригнала на одесский аэродром более двух десятков лошадей. То-то была потеха, когда наши летчики стали тренироваться в езде на конях!

30 августа полк собирался перебазироваться под Констанцу. На аэродром Мамайя. Но произошло неожиданное.

Утро выдалось солнечным, безветренным. Я с группой летчиков стоял возле командного пункта, как вдруг увидел: на бреющем полете вышел на аэродром самолет, похожий на Ли-2, только несколько меньшего размера и с румынскими опознавательными знаками на борту. Самолет приземлился на грунтовую часть аэродрома и быстро подрулил к нам.

Нежданный визитер остановился. Заглохли моторы, открылась дверь, и по спущенному небольшому трапу один за другим сошли 9 человек. Семеро из них, в том числе женщина, зашагали к нам.

Мне, начальнику штаба И. Е. Собкину и замполиту А. Ф. Шелехову пришлось вступить в трудные переговоры, ибо прилетевшие не знали русского языка, а мы румынского. Помог командир экипажа, который, как оказалось, в течение всего периода вражеской оккупации Одессы систематически прилетал в город и, общаясь с русскими, запомнил несколько слов и фраз. Он, помогая жестами, объяснил, что прибыла делегация временного правительства Румынии, которую возглавляет государственный министр и министр юстиции Патрашкану, и что она следует в Москву для ведения переговоров.

Пришлось срочно связаться по телефону со штабом 17-й воздушной армии. Там, оказывается, ждали прилета румынского самолета, но он сел не на обусловленном аэродроме. Мне приказали держать машину и экипаж под охраной до прибытия за делегацией специального самолета.

Прошел час, другой, четвертый, а самолет не появлялся. На запросы по телефону отвечали: "Ждите, скоро будет".

— Что будем делать с гостями? — задал я вопрос замполиту майору А. Ф. Шелехову.