Под покровом небес

Эль-Гаа охвачен эпидемией, а она целый день там ходила туда-сюда. В жарких тоннелях улиц вдыхала отравленный воздух, сидела на зараженной соломе в фондуке. Зараза наверняка в нее уже проникла, укоренилась и размножается. При мысли об этом она ощутила, как у нее цепенеет спина. Но у Порта не может быть менингита: он мерзнет еще с Айн-Крорфы, а первые признаки жара и лихорадки можно было заметить, когда только приехали в Бунуру, если бы хватило соображения присмотреться. Она попыталась вспомнить все, что знает о симптомах – и не только менингита, но и других заразных болезней. Дифтерия начинается с боли в горле, холера с поноса, а вот тиф, как сыпной, так и брюшной, а также чума, малярия, желтая лихорадка и лихорадка дум-дум – все эти болезни, насколько она помнила, проявляются первым делом в виде озноба и разного рода недомогания. Вот и гадай тут. «Возможно, это амебная дизентерия в сочетании с рецидивом малярии, – рассуждала она. – Но что бы это ни было, он уже болен и ничто из того, что я сделаю или не сделаю, не сможет повлиять на исход болезни». Ей не хотелось принимать на себя какую-либо ответственность: на данный момент такая ноша казалась ей неподъемной. Но в принципе она, как это ей представлялось, держится пока вполне на уровне. Вспоминались истории о всяких ужасах, происходивших на войне, и каждый раз мораль этих историй состояла в том, что никогда не знаешь, каков человек на самом деле, пока не увидишь его в критической ситуации; при этом бывает, что самые робкие оказываются наипервейшими храбрецами. Вот интересно, думала она, со мной-то как, это у меня храбрость или покорность судьбе? А может, и вовсе трусость? Такое тоже возможно, и ведь не поймешь! Порт тоже этого не скажет: он и сам понимает в этом еще меньше ее. Конечно, если она будет с ним нянчиться и проведет его через все, что ему уготовано, он несомненно скажет ей, что она была храброй, что она страдалица, и много еще всякого наговорит, но все это будет из одной только благодарности. Тут она вдруг подумала: а зачем? Зачем ей знать эти вещи – ведь это все чушь несусветная, да еще и в такой момент!

Грузовик, громыхая, катил все дальше. Слава богу, сзади кузов был полностью открыт, иначе было бы не продохнуть от выхлопных газов. Время от времени их острый запашок все же чувствовался, но в следующий миг исчезал, растворившись в холодном ночном воздухе. Месяц исчез, с пустого неба светили звезды, но поздно ли сейчас или рано, Кит не имела понятия. Если водитель с механиком и вели между собой какие-либо разговоры, то их заглушал рев мотора, из-за которого и она тоже совершенно не могла с ними общаться. Она обхватила руками талию Порта и потесней прижала его к себе для тепла. «Что бы у него там ни было, дышит он сейчас в другую сторону, не на меня», – подумала она. Проваливаясь в сон, в поисках тепла она зарывалась ногами под узлы и свертки; подчас их вес заставлял ее просыпаться, но тяжесть была предпочтительнее холода. Порту она тоже накрыла ноги какими-то пустыми мешками. Ночь была долгой-долгой.

XXII

От холода в какой-то мере защищенный благодаря усилиям Кит, он лежал в кузове грузовика и, время от времени приходя в чувство, снова и снова удивлялся тому, насколько путь прям. Извилистые дороги, по которым их носило последние недели, исчезли напрочь, стерлись даже из памяти; эта же вела прямым и неуклонным курсом вглубь пустыни, куда он проник уже чуть не до самого центра.

Друзья, завидуя его жизни, бывало, пожимали плечами: «Твоя жизнь так проста! А путь по ней всегда будто вычерчен по линейке». Каждый раз, слыша подобные слова, он в них улавливал скрытый упрек: дескать, конечно, тебе легко прокладывать прямую дорогу по голой равнине, где нет ни деревца. При этом чувствовалось, что в действительности они имеют в виду другое: «Тоже мне, дело себе нашел! Легчайшее из легких». Но если им так хочется собственноручно усеивать свой путь препятствиями (что они все время и делают, обременяя себя разного рода ненужными обязательствами и узами), это не значит, что они имеют право морщить нос, когда он свою жизнь упрощает. Так что отвечал он на это не без раздражения: «Каждый живет как хочет, правильно?» – тем самым давая понять, что развивать эту тему бессмысленно.