Под покровом небес

– Но что же это мы в темноте-то разговариваем! – сказал он. – Подождите-ка, зажгу лампу.

– Нет! Пожалуйста! – вырвалось у Кит.

– Но мы друг друга не видим! – протестующе воскликнул он.

– Я знаю, – накрыв его руку ладонью, проговорила она, – но, пожалуйста, не надо лампы. Я лучше прямо так вас попрошу. Можно мне провести эту ночь с вами и вашей женой?

Дауд Зозеф оказался в полной растерянности, но удивление быстро уступило место облегчению.

– Сегодня? – спросил он.

– Да.

Последовала короткая пауза.

– Вы понимаете, мадам, с одной стороны, для нас, конечно, это честь – приютить вас у себя дома. Но вам же будет неудобно! Вы таки сами знаете: дом бедняков все же немножко не отель и даже не пост-милитэр наших глубокоуважаемых господ французов…

– Но коли я вас попросила, – укоризненно перебила его она, – значит мне это все равно. Вы думаете, мне это важно? Все время, что я жила здесь, в Сба, я спала на полу.

– Ну, в моем доме вам этого делать не придется, – решительно заверил ее Дауд Зозеф.

– Да я бы с радостью и на полу выспалась. Да где угодно. Это не важно!

– О нет! Нет, мадам! Только не на полу! Quand-m^eme!

[117] – всерьез уперся владелец лавки. Он чиркнул спичкой, чтобы зажечь лампу, но Кит помешала ему, снова коснувшись его локтя.

– Ecoutez, monsieur,[118] – проговорила она, понизив голос до заговорщицкого шепота, – меня ищет муж, и я не хочу, чтобы он меня нашел. Мы с ним немножко повздорили. Я не хочу его сегодня видеть. Дело обычное. Думаю, ваша жена поймет.

– Ну конечно! Конечно! – расплылся в улыбке Дауд Зозеф.

Все еще усмехаясь, он затворил уличную дверь, запер ее на засов и, чиркнув спичкой, поднял ее высоко в воздух. Так, всю дорогу зажигая спички, он и провел ее через маленькую подсобную комнатушку и внутренний дворик. На небе звезды, звезды… Перед дверью помедлил.

– Вот, можете спать здесь. – Он открыл дверь и ступил внутрь.

Снова зажглась спичка. Кит увидела крошечную каморку, в ней беспорядок, у стены кровать с провисшей железной сеткой, прикрытой матрасом, через дыры изрыгающим стружечную набивку.

– Но, я надеюсь, это не ваша комната? – осмелилась она уточнить, когда спичка погасла.

– Да ну, что вы! У нас с женой есть другая кровать и другая комната, – ответил он с ноткой гордости в голосе. – А здесь спит мой брат, когда приезжает из Коломб-Бешара. Раз в году он приезжает и проводит с нами месяц, иногда побольше. Погодите-ка. Пойду принесу лампу.

Он вышел, и она услышала, как он с кем-то говорит в другой комнате. Скоро он вернулся с керосиновой лампой и небольшим железным ведерком воды.

При свете комната оказалась еще более жалкой. У Кит появилось чувство, что пол здесь не подметали никогда – с тех самых пор, как строители вмазали в стену последний саманный блок: повсюду грязь, крошки глины со стен и пыль, тонким порошком день и ночь выпадающая из воздуха… Кит подняла взгляд на хозяина и улыбнулась.

– Моя жена спрашивает, едите ли вы лапшу, – спросил Дауд Зозеф.

– Да, конечно, – ответила Кит, пытаясь увидеть себя в облупленном зеркале над умывальником. Но так ничего и не увидела.

– Bien.[119] Да, вы знаете, моя жена не говорит по-французски.

– Правда? Ну, придется вам побыть моим переводчиком.

Послышался глухой стук: какой-то, видимо, покупатель хочет в лавку. Дауд Зозеф, извинившись, побежал через двор туда. Кит затворила дверь, поискала ключ, его не оказалось, постояла, подождала. Солдатам крепостной охраны ничего не стоило проследить за ней. Вот только вряд ли кому-нибудь из них в тот момент это пришло в голову. Сев на убогую кровать, она уставилась в стену напротив. Над лампой поднимался столб вонючего дыма.

Ужин в доме Дауда Зозефа был плох невероятно. Она заставляла себя глотать какие-то непонятные глыбы теста, зажаренного в жиру, и, видимо, довольно давно: на стол это кушанье подали холодным; куски хрящеватого мяса и непропеченного хлеба были тоже не очень аппетитны; зато робкие комплименты, которые отпускала Кит, хозяева принимали очень тепло и потчевали с новой силой. Несколько раз на протяжении ужина она взглянула на часы. Таннер уже, должно быть, ждет ее в том сквере, а когда уйдет, направится, конечно, в крепость. Тут-то переполох и начнется. Завтра посетители лавки непременно донесут его отголоски до Дауда Зозефа.

Отчаянно жестикулируя, мадам Зозеф требовала, чтобы гостья ела побольше и не стеснялась; взгляд ярких глаз хозяйки был неотрывно устремлен в тарелку Кит. Кит посмотрела на нее, улыбнулась.

– Скажите жене, что я немного расстроена, поэтому у меня нет аппетита, – сказала она Дауду Зозефу, – но я не откажусь взять что-нибудь из еды к себе в комнату, чтобы поесть попозже. Ну, например, пару кусочков хлеба…

– Ну разумеется! Конечно, – сказал он.