Под русским знаменем

Единственными союзниками русских в начавшейся войне явились румыны. Молодой румынский князь Карл быстро привёл в боевую готовность военные силы своего маленького государства. Черногория не имели возможности немедленно начать военные действия, но и то же время и мира у черногорцев с турками заключено не было. Сербия не решалась после недавнего заключения мира предпринимать новую войну. Таким образом, к русской армии присоединились 50 тысяч румын и 6 тысяч болгарского ополчения.

Первоначально мобилизованных в России военных сил оказалось недостаточно, и очень скоро по объявлении войны Дунайская действующая армия пополнилась тремя корпусами и возросла в общей численности до 260 тысяч человек.

Через день после объявления войны, то есть 14 апреля, русскими войсками уже оказались заняты в устье Дуная Жебриели, Вилково, Килия, Измаил, Сатуново, Рени, Галац, Барбош, затем 15 апреля — Браилов, и сейчас же после этого казачьи разъезды пошли вверх по левому берегу Дуная, встраивая везде сигнальные вышки, у которых оставлялись пикеты, зорко наблюдавшие за турками, усевшимися на противоположном берегу.

Турки пока что сидели смирно. Из Виддина начали быстро обстреливать Калафат на румынском берегу, но скоро перестали... На нижнем Дунае появлялись по двое, иногда по трое турецкие броненосцы, но уходили даже без выстрелов. Словом, турки как будто умышленно поддерживали в русских уверенность в своём мнимом бессилии, как бы убеждали в том, что они враги, борьба с которыми легка... Приводился в исполнение константинопольский план; наступавшего противника защитники Турции заманивали вглубь страны...

Пока турки мнимо бездействовали, на левом берегу Дуная кипела работа. Быстро возводились земляные укрепления и батареи, Дунай перегораживался поперёк цепью мин; коммерческое судоходство было прекращено.

Войска, назначенные на берег Дуная, собирались с большим опозданием против предполагаемых ранее сроков, но всё-таки живые валы один за другим катились по Молдавии и всюду, куда они ни докатывались, всё более укреплялось русское могущество.

Турки по-прежнему бездействовали...

IV

ПЕРВЫЕ ВЫСТРЕЛЫ—ПЕРВЫЕ ПОБЕДЫ

рошли восемь дней с того момента, когда Россия объявила войну, а между тем с русской стороны не раздалось ещё ни одного выстрела. На берегу Дуная, между Рени и Браиловом, шла лихорадочно спешная работа; турки же упорно отмалчивались; но на русской стороне стало уже известно, что плохо приходится броненосцам и мониторам, забравшимся в Мачинский рукав. Глубоко сидели они в воде, рукав же был сравнительно мелок, а выход на Дунай, где уже должен был начаться спад весенних вод, сторожили в Браилове русские.

Броненосцы сами угодили в ловушку, и им оставалось только одно: прорваться мимо русских батарей, пока не закончено совершенно их вооружение...

Очевидно, в Мачине туркам было известно, что у их противников на левом берегу нет ещё никаких других орудий, кроме полевых... Поэтому прежде, чем уйти в дунайские гирла, турки решили снести выстрелами со своих броненосцев русские сооружения.

В шестом часу утра 21 апреля вдруг весь Браилов пришёл в движение. С быстротой молнии разнеслась весть, что турецкие суда выходят из Мачинского рукава и что остановятся они на Дунае против городка. Ясны были их намерения: предстояла бомбардировка Браилова. В это время в соседнем Галаце производились важные инженерные работы, и турки, прорвавшись туда, могли наделать много вреда.

Браиловским отрядом, состоявшим из одной бригады 11-й пехотной дивизии и 5-й полевой батареи, командовал генерал-майор Салов[29]. Он сразу понял всю опасность положения и решился действовать.

Два турецких монитора под парами стояли уже один на фарватере против самого Браилова, другой у деревни Гечет на противоположном берегу. Пушки на них грозно молчали, словно предоставляя противнику «заговорить» первым. Против них на берег выкатили две маленькие полевые пушчонки. Но что те могли поделать с броненосцами!..

Береговые кручи у Браилова были усеяны любопытным народом. Опасность мало кого пугала. Любопытство было возбуждено; предстоял редкий артиллерийский бой ничтожных полевых пушек с гигантами, смотревшими — пока молча — из башен турецких мониторов.

— Уходят! Уйдут! — пронёсся тихий тревожный шёпот по русской стороне, когда на мониторах вдруг всё пришло в движение.

Генерал Салов, вместе с полковником Струковым, руководивший боем, отдал приказание. Все, кто ни был на берегу, обнажили головы и перекрестились. Возле двух пушчонок засуетился совсем молоденький офицер.

— Первое! — послышалась в тишине его команда — команда, отданная молодым звонким голосом.

Было девять с четвертью часов утра.