Под тенью века. С. Н. Дурылин в воспоминаниях, письмах, документах

Двадцать пять лет прошло с тех пор, как я внес первую запись в этот альбом и нарисовал уголок библиотеки Мурановского дома, верным и неизменным другом которого был и есть дорогой для меня владелец этого альбома. С благодарностью вспоминаю уроки, которые он давал мне четверть века назад. Но эти уроки не прекратились… Всякий раз, что я бываю в Болшеве, я всегда обогащаюсь новыми познаниями и проникаюсь удивлением и восхищением перед тем, как много знает и помнит мой прежний, горячо любимый мною Ментор. Радостно и приятно вновь и вновь ощущать себя его Телемаком! К. Пигарёв. 14.I.1952 г. Болшево.

* * *

Великим счастьем и Божiим благословением считаю, что образование Кирилла в руках человека, который «видит все и славит Бога». Е. Пигарёва. (1926 г.)[171]

Среди постоянных волнений и забот последних лет, одной из главных была забота дать Кириллу настоящее образование. С тех пор, что Вы за это взялись, я спокоен. 31/III — 13/IV 1926. [Тютчев Н. И.][172]

[Продолжение см. в главе «Воспоминания сослуживцев и товарищей по работе».]

Ильинский Игорь Владимирович[173]

Ильинский Игорь Владимирович (1901–1987) — народный артист СССР, режиссер, ученик С. Н. Дурылина. Летом 1917 года в свою последнюю поездку на север Дурылин взял с собой своих учеников и друзей: Игоря Ильинского, Николая и Александра Чернышевых, Георгия Мокринского, своего брата Георгия Дурылина. Уже будучи известным артистом и режиссером, Игорь Ильинский продолжал советоваться с Дурылиным, мнение которого о своих работах очень ценил.

В детском саду я играл еще в баснях Крылова. Затем, уже в первых классах гимназии, играл в одном детском спектакле в доме моей крестной матери[174]. Играл царя Вакулу в комедии Крылова «Трумф». Режиссером этого спектакля был Сергей Николаевич Дурылин. Память об этом прекрасном, добром, чудесном человеке и любовь к нему навсегда останутся в моем сердце. Впереди будет еще речь о нем. В то время он был скромным учителем-репетитором детей моей крестной матери, готовил их в гимназию. Они выдержали экзамен в третью казенную гимназию, а я нет. Подвела арифметика, с которой я и потом был не в ладах.

Если Сергей Николаевич плохо подготовил меня к экзамену в казенной гимназии или если я оказался плохим учеником, то, во всяком случае, можно сказать с уверенностью, что он хорошо подготовил меня исподволь к моей будущей деятельности. Его любовь к искусству, его прекрасное, художественное чтение чеховских рассказов, его суждения о театре не могли не иметь на меня большого и решающего влияния.

Но, провалившись в казенной гимназии, я кое-как выдержал экзамен в первый класс частной гимназии Александра Ефимовича Флерова. <…>

* * *

Сергей Николаевич Дурылин собрал несколько своих учеников и повез нас в далекую экспедицию от Археологического общества. Путешествие это было особенно увлекательным и оставило неизгладимое впечатление. Там я познакомился и полюбил северную русскую природу, с розово-красными, во все небо пестрыми закатами, со студеным морем из русских сказок, с прозрачными озерами, на которых плавали дикие лебеди и которые кишмя кишели рыбой, с нехожеными и дремучими лесами, в которых плясали тучи комаров, а под ногами бесконечно пестрели ковры морошки, земляники и голубики. Мы проходили пешком по тридцать километров в день, плыли целыми днями в лодках и хорошо познакомились с этим краем. Были на знаменитом водопаде Кивач, который сохранял тогда еще девственную неприкосновенность и про который Державин писал:

Алмазна сыплется гораС высот четыремя стенами,

Жемчугу бездна и сребраБьет вверх, клубится вниз буграми…[175]

Полюбил я всей душой старинные деревянные русские церкви, а на островах Кижи любовался необыкновенными памятниками древнего русского церковного деревянного зодчества.

Более трехсот верст мы проехали на настоящих перекладных. Как будто мы перенеслись в прошедший век и познали казенные «прогонные» по «открытому листу», по которым дают лошадей на тракте. Повидали даже «станционных смотрителей», у которых надо было, как встарь, требовать лошадей. Подъезжали поздно вечером, подремывая в кибитке, к деревне, где надо было менять лошадей, сидели у кипящего самовара, уплетая деревенскую яичницу и гадая, дадут ли лошадей или придется ночевать и рано утром двигаться дальше. Там, где было много воды и дороги плохие, перекладные иногда заменялись лодками, в которых нас на веслах везли по озерам дежурные девки с песнями и веселыми шутками.