Под тенью века. С. Н. Дурылин в воспоминаниях, письмах, документах

Я спала на столе, так как кровать поставить было негде. Постелила постель и оставила кусочек стола, чтобы Сергей Николаевич мог писать. Он сказал мне: «Ложись, а я посижу еще, почитаю». Сначала мы разговаривали, а потом веки упали, и я уснула крепким сном. Утром в 4 часа Сергей Николаевич проснулся и будит меня: «Все ты проспала, был Дед Мороз и развесил тебе подарки на елке». И… действительно, развесил! На елке висели яблочки — краснобокие, величиной чуть побольше грецкого ореха, и так было красиво: зажжены были 4 кончика свечей (когда и где он купил?). Я, конечно, сейчас же по-старинному прославила Христа с припевом, что очень понравилось Сергею Николаевичу.

Это было наше первое Рождество в 1928 году, и гостем был у нас только почтальон, да и тот не сел за стол, сказав, что он хорошо разговелся дома и даже чуточку выпил.

Следующая елка, вторая, была украшена пряниками, испеченными по форме и выкройке Сергея Николаевича. Каждый пряник был раскрашен и представлял собою актера в роли, которую он исполнял в пьесах, которые мы смотрели: «На всякого мудреца довольно простоты», «Собака на сене», «Мертвые души». <…>

Сергей Николаевич ознакомился с томской фундаментальной библиотекой и стал туда ходить заниматься. <…> Это сразу примирило его с жизнью вдали от родной Москвы. А для меня, чтобы я не скучала, писал стихи, рассказы и т. д. <…>

Сергея Николаевича часто видали в библиотеке[281]

, обращались к нему за консультацией по разным вопросам; таким образом завелось знакомство с сотрудниками библиотеки, с некоторыми профессорами и в том числе с директором фундаментальной библиотеки, который предложил ему службу в ней. Но от службы пришлось отказаться[282], так как Сергей Николаевич был нездоров, у него что-то было с ушами, плохо слышал, и ему делали электризацию. <…>

Все, с кем Сергей Николаевич успел познакомиться в библиотеке, знали, что нам трудно живется материально, и решили дать возможность подработать. Предложили составить проект занятий на целый учебный год в университете, для утверждения его в Москве. Задача была не легкая. Я уговаривала не браться за такое трудное и спешное дело. «Нам ведь заплатят». — «Мы проживем понемножку и так, ты ведь нездоров, не берись».

Приехала сама Вера Николаевна Широких[283] и стала просить помочь им. А «помощь»-то состояла в том, что все должен был сделать Сергей Николаевич, а они только подпишутся. Но Сергей Николаевич согласился, познакомился с предыдущими планами. А на этот год нужен был совсем новый план, так как менялись директивы работы. Проработав три дня, Сергей Николаевич составил план годовых университетских занятий. План был отправлен и утвержден в Москве, а ему за все заплатили 10 рублей! Я с ужасом сказала ему: «Отдай назад, уж лучше ничего не надо, по крайней мере, будет считаться, что ты так сделал». — «Нет, это мои кровные, трудовые деньги, я их возьму». И взял. <…>

Прошло немного времени. Сергей Николаевич возвращается из библиотеки и говорит мне весело: «Ну, давай открывать содовые болота». — «Какие это еще открытия ты взял на себя? Занимайся, пожалуйста, своими делами». — «А я уже взялся <…> у нас с тобой будут денежки». 3 дня ходил на квартиру к новатору-профессору, открывающему содовые болота. Потом взял множество книг из библиотеки и начал работать. <…> Проект на открытие содовых болот был принят и одобрен. Летом были начаты работы. Поехать на эти работы был приглашен и Сергей Николаевич, но он не согласился. <…>

[Продолжение см. в главе «Киржач».]

Славнин Витольд Донатович[284]

Славнин Витольд Донатович (1943–2012) — писатель, этнограф, художник, историк-краевед, автор книги «Томск сокровенный», где он рассказал об истории города, достопримечательностях и о знаменитых его жителях. С дедом Витольда Донатовича — Порфирием Порфириевичем Славниным (1878–1957), геологом по образованию, Дурылин был знаком до Томска, а в ссылке подружился с ним и его сыном Донатом Порфириевичем (1910–1977). Позже поддерживали дружбу редкими встречами и перепиской.