Под знаменем Врангеля: заметки бывшего военного прокурора

На матушке Руси весенним ярким днемВ лесу случился бой звериный.Таков уж век, в который мы живем:Везде погром,Деревня будь, хоть остров, город будь старинный.Два волка и медведь повоевали всласть.Немало мелюзги попа лося им в пасть.Но сила вражья их одолеваетИ неудачников лишь бег спасает,Чтоб не достаться злобному врагу.Из лесу выбежав, в деревню своротилиИ к мужикуРостовщику

Во двор зашли, приюта попросили.Мужик тот Пантелей,Хоть испугался этаких гостей,Но и смекнул (он парень был неглупый),Что ежели гостей во хлев замкнутьДа силушки лишить их как-нибудь,Так можно спекульнуть:На всех на трех прекрасные тулупы…Добро пожаловать! — сказал им нараспевИ запер в хлев.Прошла неделя, вот идет вторая.Дает гостям мужик все хуже корм,Держася норм,И граммами их пойло измеряя.

Томятся гости в тягостном плену.Тоска им сердце гложет,Работы нет в хлеву и быть ее не может.Добро бы снова на войну, —Так нет же! Пантелей их не пускает.Зачем вам воевать, — он рассуждает, —Еще меня вы втянете в беду,Л воевать я нынче не пойду.Еще неделя. Корм все хуже, хуже,И брюхо у зверей все делается уже.Смекнув, что звери, отощавИ усмирив свой буйный нрав,Ему не страшны боле,

Мужик тот ПантелейО вешнем о НиколеДарит такою милостью гостей:— А ну-ка, милые, снимай тулупы с туши,Чтоб возместить убыток мой!Довольно вам сидеть и бить баклуши.Подняли звери вой.Помилуй, говорят, да чем мы виноваты,Что без труда сидим в хлеву? Во сне и на явуМы помним, что не только мы солдаты,Но и рабочий люд. Вот волк —Не только в бой водить умеет полк,Кузнец искусный он к тому же.Ну, а медведь? Хоть чином генерал,

Косить умеет он тебя не хуже,Тебя, бродяга и нахал.В плену нас держишь да корить дерзаешь,Да в дармоедстве укоряешь,Ну, а попробуй дверь открыть:Тебе свою покажем прыть.Не правда-ль, на Лемносе мы имеемЗнакомство с этаким же Пантелеем.

Французов очень мало трогало это зубоскальство. Рассматривая врангелевское начальство лишь как полицию, необходимую для водворения порядка в лагерях, они продолжали свое дело.

Ген. Врангель знал, что каждый, кто уходил из армейской организации, потерянный человек для белого стана.

Физический труд, который ждал казаков на воле, — лучший агитатор за власть советов. Свободная жизнь избавляла казака от начальнического влияния и заставляла позабыть о «войне до победы», а работа напоминала ему о том, что он такой же сын трудового народа, как и все русское крестьянство.

Глава южно-русской контр-революции более всего боялся пробуждения этого голоса в казаке. Нахождение под его знаменами казаков давало ему основание заявлять, что русский земледельческий класс тяготеет к белому стану. Поэтому надо было всячески мешать осознанию казаками ошибочности того пути, по которому вели его атаманы, осознанию своей общности с тем трудовым русским крестьянством, которое в это время созидало совместно с рабочим классом новый порядок на развалинах низвергнутого помещичье-капиталистического строя.

Об удержании казаков на Лемносе не могло быть речи. Приходилось думать о предоставлении казакам такой работы в чужих странах, чтобы не нарушалась войсковая организация.