Под звездою Москвы

В этот же вечер Альберт уговорил Луизу вместе с ним незаметно вынести из пивной «Под крылом ласточки» два дубовых обрубка с приделанными к ним грубо струганными сосновыми спинками. На этих обрубках сиживали пять веков тому назад основатели «Под крылом ласточки». Обрубки стояли в пивной на возвышеньи, обитом красным сукном и отделенном от остального зала тяжелой золоченой цепью. В суматохе первых часов нашествия Альберту и Луизе удалось также спасти знамя каменщиков.

Дубовые обрубки и знамя Альберт и Луиза принесли в дом ван-Экенов. Они поставили реликвии в большой, всегда пустовавшей комнате нижнего этажа, плохо освещенной и несколько угрюмой от того, что окна ее выходили к крутому холму, стоявшему стеной позади дома на расстоянии двух метров.

Холм этот образовал правый берег ручья. Старожилы утверждали, что домик ван-Экенов, приобретенный еще прадедом Альберта, кузнецом ружейной фабрики, был построен на месте разрушившегося от времени старинного замка и что будто бы из пустовавшей комнаты нижнего этажа существовал скрытный ход в обширное подземелье, где не раз в седую старину собирались для заговоров против врагов Фландрии и ее свободы фламандские патриоты. Уверяли, что подземный зал занимал всю площадь под домом и имел узкий выход на левый берег.

В городе и в окрестностях было вообще много гротов, подземных ходов, пещер. Семья же ван-Экенов из рода в род, — неизвестно, по какой ли разумной причине или по суеверию, или из ненужной, казалось, в мирные дни предосторожности, — всегда решительно отрицала существование подземелья под своим домом и подземного хода к другому берегу ручья. Говорили даже, что будто сохранение этой тайны завещалось от отца к сыну. Замечательно, что никогда ни один из ван-Экенов не признался в этом. И даже никто из малых детей семьи ни разу не проговорился. Недаром ван-Экены соединяли в себе фламандскую настороженность с валонской верностью слову. У ван-Экенов была в роду традиция смешанных браков; фламандцы по мужской линии, они женились на валонках. Старший брат Альберта, Матье, не найдя невесты-валонки в своем городе, ни в окрестностях, ездил на поиски подруги жизни в валонский городок Бэнш, куда, следуя средневековому обычаю, съезжались в духов день женихи со всей Бельгии для выбора невест. Альберт же в сорок лет женат еще не был.

Вслед за знаменем каменщиков и за табуретами из пивной в полутемную комнату была принесена резная из дерева работа неизвестного валонского мастера, представлявшая медведицу арденских лесов с медвежатами. Медведица была поставлена у потайного входа в подземелье и служила ему сокрытием. Так было положено начало собиранию городских реликвий в доме ван-Экенов.

К Альберту люди несли с улиц, с площадей, из общественных зданий все, что служило памятью о прошлом и что надо было предохранить от разрушения или осквернения.

Постоянно гонимые, жители города как-то вдруг поверили, что дом ван-Экенов станет надежным пристанищем для городских святынь. Может быть, эта вера возникла оттого, что ван-Экены исстари были уважаемой семьей в городе.

Дед ван-Экенов принял участие в движении южных провинций за отделение от Нидерландов и, несмотря на свое фламандское происхождение, считался своим и надежным человеком среди деятелей временного правительства революции 1830 года. Мемориальная доска на доме ван-Экенов свидетельствовала об его заслугах в борьбе за независимость Бельгии.

Отец Матье и Альберта в восьмидесятых годах был среди зачинателей гентского рабочего кооперативного движения, дружил с популярным во Фландрии рабочим вождем, Анзеле, и основал в родном городе кооперативный «Народный дом».

Старший брат Альберта, сорокавосьмилетний Матье ван-Экен, еще в прошлую европейскую войну двадцатилетним юношей стал известен на всю Бельгию как один из неуловимых руководителей тайных обществ, переправлявших в Англию, скрытно от немцев, кружным путем через голландскую границу, молодых бельгийцев, добровольцев, для службы в бельгийских войсках. Бельгийцы сражались бок о бок с английской армией на оставшемся не занятом немцами маленьком клочке бельгийской земли. В теперешнюю же войну Матье, — слывший самым выдающимся заводским мастером старинной ружейной фирмы, — с приходом немцев внезапно исчез из родного города, не успев захватить с собою жену, и, рассказывали, сделался под чужим именем организатором антигерманского саботажа на заводах Вервье, Эрбесталя и Льежа.