Подари мне счастье (СИ)

Задумываться об этом не было времени, поэтому я решила обдумать это потом. Сейчас надо было выбираться. Я мягко коснулась его рук, потом ног, направляя легкий импульс и снимая оковы. После этого я и шатающийся мужчина, которого приходилось чуть ли не тащить на себе выбирались из дома. Благо, прошло без приключений, их с меня на сегодня хватит.

Бестия подбежала, стоило мне к ней мысленно потянуться. Она немного пофыркала, но дала усадить на себя мужчину, и мы пошли к выходу из города. А когда выбрались, двинули в сторону моего нового домика, в котором все, на что меня хватило — это стянуть мужчину, которого начала бить крупная дрожь, положить его на соломенный матрас, наложить лечение и магический сон, попросить Бестию, чтобы разбудила, если наш болезный проснется или решит отбросить копыта и упасть спать на кровать.

Глава 6

Икар де Луа

Я проснулся в какой-то лачужке, на полу, на набитом сеном матрасе. Я попытался найти ее и заметил темную макушку, выглядывающую из-под одеяла. Я улыбнулся, и зачем только пришла?

Воспоминания нахлынули сами собой, хотя их никто и не просил и я вспоминал. Вспоминал не то, что было до, а то, что было после. Мы ворвались на базу ублюдков, торгующих девушками и жиреющими на их несчастье. Она тоже была там, я даже не поверил своим глазам, я слишком долго ее искал. А потом… Потом вспомнил, что…

Я привел ее на свой корабль, хотя это была не самая лучшая идея, но там была возможность осуществить то, что я хотел. И пусть меня бы после этого убили. Я залечил ее раны, проверил на привороты и проклятья, облил ее защитным зельем. Ей бы никто не смог причинить вреда в ближайший час, даже она сама.

Спровоцировал и разозлил ее тоже я. Я был обязан ее напугать, чтобы все, чего она хотела — это бежать. А она поступила проще — попыталась спровоцировать Дарела, тот, конечно, замахнулся и ударил… В стену. Но он на столько неумело пытался прикрыть смех за злобой, а он вообще-то добрый парень, что мне пришлось его выставить. Уверен, этот конь ушел подальше и хорошенько проржался.

А потом… Потом я ее отпустил. Я с тоской смотрел ей вслед, улетающей на подаренной ей виверне и отклонял все стрелы, что летели им вслед. Парни тоже старались, но сердце сжималось, когда я представлял, что стрела случайно заденет виверну и они обе упадут в бурлящие воды. А ведь она не умеет плавать…

После этого я думал, что больше ее не увижу, что это к лучшему, ведь она здесь не для того, чтобы я ошивался рядом. А потом на нас напали те ребята, которым жутко не понравилось, что мы весь последний месяц громили притоны и рабовладельческие нычки. Половину команды вырезали, половину оставили в живых, чтобы мучились. Дарел, который пытался прорваться ко мне, на моих глаз был наколот на меч, словно плоть была мягкой, будто масло. Его выбросили за борт.

Мой друг умер на моих глазах и его тело было отдано морю, а меня заклеймили рабом и нанесли рабскую вязь. Правда, не учли господа-работорговцы, что паинькой я не был. И ни дыба, ни пытки, ни палящий зной не смогли изменить этого. И тогда они изменили тактику. Они выставили меня как товар, связанного путами и приказами. И разрешили перед покупкой опробовать, даже не прося залог.

По факту они меня выставили на рынок, полный извращенных ублюдков, с табличкой: «Этого можно оттрахать бесплатно». И их не смущала ни площадь, ни люди. Они шли и трахали у всех на глазах. И вот тогда что-то надломилось во мне.

Гордый воин империи, сын… Теперь стал подстилкой. Какая ирония, я ведь предлагал ей стать шлюшкой, не всерьез, но предлагал. Видимо, сильно она на меня за это обиделась. Я улыбнулся.

Только ее образ не давал сойти с ума и стать безвольным куском мяса. Только с мыслями о ней я старался бороться дальше. Она стала моим наваждением и когда увидел ее на рынке, я думал все. Пришла горячка. Но она стояла и смотрела на меня, а рядом с ней ошивался рыжий проныра. Я бы вырвался, если бы мог. Я бы забрал ее у этого коротышки, если бы только мог пошевелить хоть пальцем. Но все, что я мог, это смотреть ей вслед, считать шаги и мечтать, чтобы она обернулась.

Как и говорил, пошевелиться я не мог. И не потому, что не хотел или боль сковывала тело, нет. Просто таков был приказ. И рабская вязь не позволяла его ослушаться. Поэтому, когда торгаш заметил, что я не смотрю в пол, как было велено, он пришел в бешенство.

Я лежал в беспамятстве и метался в бреду, тело горело и разрывалось на части. Не знаю, сколько я пролежал — день, два, месяц? Но потом тело окутала прохлада. Такая нежная, успокаивающая, умиротворяющая. В ней хотелось раствориться. А потом…

— Лия, — спросил, еще не разделяя, где сон, а где реальность и почувствовал вымораживающий холод где-то внутри. Он отрезвил моментально.

— Ты зачем сюда пришла? — спросил, боясь услышать ответ или же того, что это сон?

— Предложить тебе выбор, — она хмыкнула и посмотрела на меня, как смотрят маленькие дети, когда выигрывают.

Она всегда была такой. Потом она прищурилась и начала осматривать мою ауру. Я не мешал