Подарок крестного

Частенько сиживали Григорий с Михаилом в палатах, отведенных Шорину для проживания; Гришка в свою очередь зазывал к многочисленным друзьям, но до сих пор не привечал московского гостя в своих палатах. Почти перед самым отъездом увидел-таки Михайло, где бытует его помощник: выпив лишнего, Григорий не смог везти друга в дальний конец Новгорода – пришлось поворачивать к терему.

Хотя и богато жилось Ермилову, весьма удивили Михайлу порядки, царившие в его тереме. Сразу бросалось в глаза, что челядь была одета слишком хорошо. Приметил он также и простое обращение челяди со своим господином – все, кто только не был младше Григория, называли его по имени.

Кто-то из слуг помог проводить Григория в палату: громко бранясь, схватили, как холопа какого, поволокли по высоким ступеням, что Михаил даже опешил. Шорину же низко кланялись, поспешно открывали дверь и относились весьма уважительно, как и подобало.

Нализавшийся Гришка быстро уснул, а с Михаила хмель сошел весьма скоро. Слушая мерный храп недавно обретенного товарища, Михаил почувствовал себя одиноко; мыслями обратился к дому, Настасье, но потом утешился, вспомнив, что на днях отправится в Московию. Почивать не хотелось, и Михайло уж начал подумывать о том, не пора ли отправиться восвояси, но тут про почетного гостя вспомнили. Примчался слуга – рыжий Егорка, поинтересовался:

– Откушать изволите, боярин?

Поразмыслив, Михайло согласился; не столько проголодался, сколько не хотел оставаться один.

– Да можно бы. Только одному не хочется что-то… – наполовину вопрошая, наполовину высказав пожелание, ответствовал Михаил.

– Будет сделано, боярин, – рыжая харя расплылась в широченной ухмылке.

Спустя какое-то время, а как показалось Шорину, ждал он довольно долго, довольный Егор вновь появился в палате Михаила, с елейной улыбкою приглашая боярина к столу.

Открыв дверь, Михайло чуть не обмер – видимо, Егор по-своему понял пожелание боярина откушать не одному. За длинным столом, заставленным всяческими кушаньями, которыми, наверное, можно было попотчевать целую рать, сидело – аж глаза разбегались – около двадцати девиц. Все они были хороши собой, но по-разному, – не зная вкуса московского боярина, боясь перед почтенным гостем лицом в грязь ударить, решил Егорушка перестараться.

«Странные, ей-богу, странные порядки в Гришкином тереме!» – только и подумалось Михаилу. В другой раз, ежели бывал бы уже Михайло у Григория, знал бы, как поступить, а тут и засомневался. То ли пошутить над ним задумал Григорий, да он пьян, то ли слуга дурачится, да уж больно почтительно к нему здесь относятся, то ли недопонял Михайло чего спьяну… Однако ж, глядя на наглую рыжую морду, все еще чего-то выжидающую, решил не выказывать своего смущения: смело вошел в широкую палату, уселся на почетное место.

Дверь затворилась; шушукающиеся девки примолкли, опустили взоры. Михайло оглядел окружавшие его лица: на них застыло ожидание. Кого выберет московский боярин, кто ему приглянется? Хотя и разбирал их страх, каждая втайне желала быть избранной – не холоп какой, но москвич, государев человек глаз положит.

Позже недоумевала челядь – неужто в Москве девки краше, али разборчив настолько боярин, что не угодили ему, али не по его вкусу баб подобрали? Так никому из них и не пришлось похвастаться… Не ведали они того, что не охотник Михайло до чужого добра, да и настрой в тот день у него не тот был – никак не шла из головы Настасья. Однако ж прогонять девок тоже не стал – и вправду, каково одному в пустых хоромах покажется? Да и не доводилось никогда Шорину за таким столом сиживать, будет над чем с государем потом потешаться.

А, кроме того, еще одна задумка пришла в голову Михаилу. Научившись от хозяина терема любопытствовать, решил он выведать и про самого Григория, и про порядки, им установленные, а то и просто про жизнь Новгородскую послушать – девки наверняка болтливы, главное, не испужались бы только.

– Пошто взор опустили, неужто нечисть где увидали? – усмехаясь, обратился Михайло к смутившимся девкам.

В ответ, словно по приказу, двадцать красавиц подняли на него свои разного цвета очи.

– Ну, что расскажите гостю, каково ваше житие-бытие в Новгороде?

Двадцать пар глаз продолжали упорно смотреть на Михаила, но никто так и не осмелился заговорить с боярином.

Михайло решил по-иному повести разговор.

– Как тебя звать, девица? – выбрав, как ему показалось, менее испуганное лицо, спросил он уже ласково.

– Марией, только все меня Машуткой кличут. – Михайло верно приметил: из всех девиц Маша была самая шустрая.

– А мне как тебя называть?

– А как угодно будет, так и называйте. Вот только Мария красивше как-то, – добавила хитрая девка, заметив боярское расположение.

Михаил от души улыбнулся, и смущение девиц как рукой сняло.

– А по батюшке чья будешь? – решив, что понравится простой девке такое обращение, поинтересовался Шорин.

– Нету у меня батюшки, и матушки тоже. Подкидыш я, – нисколько не смущаясь, ответила Машутка.

– Кто ж тебя приютил?