Поддай пару! Вор Времени

Сьюзен вынуждена была признать: отличия были. Две разные жизни оставили на двух одинаковых лицах свои уникальные следы. Личности появились на свет с разницей в секунду или около того, а за это время вся вселенная могла поменяться.

«Думай о них как о близнецах», – приказала она себе. Но это были две разные личности, занимавшие два разных тела, которые начали с одного и того же. Но не как одинаковые личности.

– Он очень похож на меня, – промолвил Лобсанг, и Сьюзен, прищурившись, наклонилась поближе к бесчувственному телу Джереми.

– Повтори-ка, – попросила она.

– Я сказал, что он очень похож на меня, – послушно повторил Лобсанг.

Сьюзен бросила взгляд на леди ле Гион.

– Я тоже заметила, – призналась та.

– Кто заметил и что именно? – спросил Лобсанг. – Что вы от меня скрываете?

– У него двигались губы, когда ты говорил, – сообщила Сьюзен. – Пытались произнести те же слова.

– Он способен читать мои мысли?

– Думаю, здесь все гораздо сложнее. – Сьюзен подняла вялую руку и сжала кожу между большим и указательным пальцами.

Лобсанг поморщился и посмотрел на свою руку. На ней начинал краснеть побелевший участок кожи.

– Не только мысли, – сказала Сьюзен. – Находясь так близко, ты чувствуешь его боль. Твоя речь управляет его губами.

Лобсанг пристально посмотрел на Джереми.

– Что же будет, – медленно спросил он, – когда он очнется?

– Я тоже об этом подумала. Может, тебе не стоит здесь находиться?

– Но я должен быть здесь!

– Думаю, нам всем не стоит здесь находиться, – вмешалась леди ле Гион. – Я хорошо знаю своих собратьев. Они начнут обсуждать, что делать дальше. Таблички их надолго не задержат. А у меня почти закончились конфеты с мягкой начинкой.

– Как по-твоему, что ты должен сделать, когда окажешься там, где должен оказаться? – спросила Сьюзен.

Лобсанг опустил руку и коснулся кончиком пальца ладони Джереми.

Весь мир побелел.

Сьюзен потом подумала, что, вероятно, такие ощущения возникают, когда оказываешься в самом сердце звезды. Ничего желтого там не будет, ты не увидишь пламя, будет только испепеляющая белизна мгновенно перегруженных органов чувств.

Белый свет постепенно потускнел до состояния тумана. Появились стены комнаты, но она могла видеть сквозь них. За этими стенами были другие комнаты и другие стены, прозрачные, как лед, видимые только в углах и там, где на них падал свет. В каждой комнате Сьюзен повернулась, чтобы посмотреть на себя.

Комнаты уходили в бесконечность.

Сьюзен всегда отличалась благоразумием. И она сама признавала, что это ее главный недостаток. Благоразумие не делало тебя популярной или смешной, а самая главная несправедливость состояла в том, что это самое благоразумие не делало тебя правой. Но благодаря ему ты могла быть уверена в своем мнении, и сейчас Сьюзен была абсолютно уверена в том, что происходящее вокруг нее нереально. Во всех смыслах этого слова.

Само по себе это не являлось проблемой. Большая часть того, чему люди посвящали себя и свою жизнь, было нереальным. Но иногда случалось так, что очень разумный человек вдруг сталкивался с чем-то колоссальным, сложным и неподвластным никакому пониманию, и тогда его мозг начинал рассказывать ему истории о том, с чем он столкнулся. И, решив, что понимает смысл этих историй, человек начинал думать, будто понимает смысл того явления, с которым он столкнулся, хотя понять его было вообще невозможно. Так вот сейчас Сьюзен чувствовала, что ее разум пытается рассказать ей какую-то историю.

Раздался звук, словно начали одна за другой захлопываться огромные железные двери. Он становился все громче, все ближе…

Вселенная приняла решение.

Другие стеклянные комнаты исчезли. Стены затуманились. Возникли цвета – сначала пастельных тонов, но потом они становились все ярче и ярче, по мере того как возвращалась лишенная времени реальность.

На кровати никого не было. Лобсанг исчез. Но в воздухе появились лучи синеватого света, похожие на развевающиеся на ветру ленты.

Вдруг Сьюзен вспомнила, что должна дышать.

– А, – вслух промолвила она. – Предназначение.

Она обернулась. Потрепанная леди ле Гион смотрела на пустую кровать.

– Отсюда есть какой-нибудь другой выход?

– В конце коридора лифт. Сьюзен, но что случилось с…

– Не Сьюзен, – резко оборвала ее Сьюзен. – Госпожа Сьюзен. Только друзья называют меня Сьюзен, а ты к ним не относишься. Я тебе совсем не доверяю.

– Я сама себе не доверяю, – покорно согласилась леди ле Гион. – От этого тебе легче?

– Покажи мне, где находится лифт.

Лифт оказался не более чем очень большим ящиком – ну, или совсем крошечной комнаткой, это как поглядеть. Он висел на тросах, пропущенных через блоки в потолке. Судя по виду, установили его совсем недавно, чтобы поднимать и опускать особо тяжелые произведения искусства. Одну из стен занимали раздвижные двери.