Подёнка

– Браво, Чарльз. Хотя все довольно элементарно. Ты понял, что он новичок, поскольку раньше его не видел. Он завел кота, отчего у него на руке царапины, которые ты разглядел, когда он вмешался в наше общение, и которые слишком глубоки, так что их явно оставил не котенок. Это также говорит о том, что у него нет детей, так как если бы они у него были, он бы наверняка приобрел котенка, а не взрослого кота. А раз кот взрослый, он, вероятно, взял его из приюта, а не купил в зоомагазине. Он недавно развелся – это видно по едва заметной белой полоске на безымянном пальце, с которого он лишь недавно снял обручальное кольцо. Он часто играет в гольф – об этом говорит то, что одна рука у него загорела больше, чем другая, та, на которую надета перчатка, а о том, что он играет не очень хорошо, можно сказать, исходя из того факта, что эта разница вообще видна. Раз она видна – значит перчатку он использует часто и носит ее подолгу, а рука гольфиста, как известно, должна быть в перчатке только тогда, когда он бьет по мячу. Чем чаще ему приходится бить по мячу, тем ниже уровень его игры. Можно сказать, что наличие у него сахарного диабета – это с твоей стороны натяжка, однако на шее у него цепочка. Здешним медсестрам и санитарам не разрешается носить украшения, разве что это обусловлено какой-то уважительной причиной, например, необходимостью носить специальный медальон диабетика с инструкцией, в которой говорится, что надо делать, если он впадет в диабетическую кому. Но как ты узнал, как его зовут?

Прист пожал плечами:

– Это написано у него на бейджике.

– О, превосходно! – Прист-старший с воодушевлением захлопал в ладоши. – Ты так тонко все подметил, брат.

Настроение Уильяма вдруг изменилось. В первый раз наблюдать столь резкую перемену было страшно, но за пять лет ежемесячных визитов Прист уже привык. И когда Уильям положил руки на край стола, с заговорщическим видом подался вперед и перешел на шепот, Чарли даже не вздрогнул.

– Я раскусил его, брат. Директора. По ночам он наблюдает за мной. Он думает, что я сплю, но это не так. Я уже много месяцев избегаю перехода в стадию быстрого сна, так что мне известно о его ночных визитах, я за ним слежу. Он воображает, что подчинил меня, но он недооценивает свою подопытную крысу.

Чарли мысленно вздохнул. Ему было больно слышать бредовые фантазии брата. Директором Уильям называл доктора Уиткрофта, и у него была навязчивая идея, что это Уиткрофт каким-то образом виноват в его помешательстве и что он постоянно следит за своим творением, испытывая его.

– Доктор Уиткрофт хороший человек…

– Не произноси его имени! – вскипел Уильям. – Он прощупывает меня, Чарльз. Пытается сделать так, чтобы я сорвался. Пытается заставить меня снова начать убивать.

– Это просто наваждение, Уильям. Глупое наваждение.

– Не заблуждайся. Если меня держат в этом заведении, это не значит, что я не могу отличить наваждение от реальности. – Уильям все больше возбуждался, и санитары подошли ближе, готовые быстро положить конец любым проблемам.

Прист и глазом не моргнул.

– У меня есть недостатки, Чарльз, – продолжал Уильям. – У меня неправильно функционирует мозг. Но эта дисфункция не носит органического характера. Это семя, которое посеял в моем мозгу директор. Семя, которое он теперь поливает. И выжидает, подталкивая меня к обрыву.

Тот из санитаров, который выглядел постарше, положил руку ему на плечо. Время посещения подошло к концу.

– Пойдем, Уильям. Давай не будем задерживать твоего брата.

– Он в конце концов доберется до меня, Чарльз! Вот увидишь!

– Пойдем, Уильям, – повторил санитар.

Чарли с грустью наблюдал, как санитары хватают Уильяма за руки. Пять лет назад он без труда сбросил бы их с себя. Но сейчас, растерзанный и смятенный, он был с легкостью ими усмирен.

– Увидимся через месяц, Уиллс, – тихо сказал Прист.

– Он великий манипулятор, Чарльз. Мы не должны допустить, чтобы он победил!

Санитары оторвали пациента от пола и понесли к двери. Он почти не сопротивлялся.

– Я еще не закончил! – вдруг запротестовал он. – Чарльз должен узнать правду. Дайте мне сказать последнее слово!

Санитар постарше вопросительно поднял бровь, и Прист кивнул. Оба сотрудника остановились около двери и дали возможность Уильяму повернуться к брату лицом.

– В тысяча девятьсот семьдесят первом году советские ученые открыли в Туркменистане месторождение природного газа. Опасаясь, что он ядовитый, они решили выжечь его. Его подожгли, думая, что он выгорит за несколько дней. Но прошло уже более сорока лет, а он все горит. Местные называют его Вратами в Ад – это огромная огненная яма посреди пустыни. Сознание подобно этой яме, Чарльз. Если его поджечь… оно горит. И горит. И горит.

Глава 14