Подход

— Аверьянъ Пантелеичъ! Согласенъ ты на двсти пятьдесятъ или не согласенъ? задалъ онъ вопросъ кабатчику.

Кабатчикъ испуганно махнулъ рукой.

— Будь что будетъ. Пейте мою кровь… сказалъ онъ. — Пусть двсти пятьдесятъ.

Потъ съ него лилъ градомъ.

— И на часовню пятьдесятъ? послышалось изъ группы Антипа Яковлева.

— Пятьдесятъ, пятьдесятъ, но только въ ныншнемъ году. Что сказалъ, отъ того не отопрусь, отвчалъ кабатчикъ. — А пятнадцать рублевъ въ прибавку на угощеніе вотъ извольте получить.

Три мужика вышли изъ группы Антипа Яковлева и перешли къ групп старосты.

— Антропъ! Егоръ! Что жъ вы это длаете! Бога вы не боитесь! укоризненно крикнулъ имъ Антипъ Яковлевъ.

— Чудакъ-человкъ! Да вдь онъ пятьдесятъ рублевъ на часовню жертвуетъ, отвчали мужики.

— Братцы! Не поддавайтесь ему. Самъ я вмсто евонныхъ денегъ пятьдесятъ рублевъ на часовню пожертвую! Его деньги гршныя, Богу не угодныя. Берите мои, но не поддавайтесь только.

Одинъ мужикъ опять переблилъ къ Антипу Яковлеву.

— Сто на часовню жертвую! возгласилъ кабатчикъ. — Сто… Двсти пятьдесятъ арендательскихъ, пять ведеръ и пятнадцать рублевъ на похмелье.

— Вотъ такъ Аверьянъ Пантелеечъ! Вотъ такъ благодтель! Вотъ за часовню спасибо! За это теб отъ Бога воздастся.

Три мужика ушли изъ группы Антипа Яковлева. Одного онъ было схватилъ за рукавъ, но тотъ вырвался. Кабатчикъ, замтивъ перевсъ на сторон старосты, закричалъ:

— Староста! Да что же ты душу-то у меня вымучиваешь! Ставь вопросъ, считай голоса, да и пусть скорй рукоприкладствуютъ.

— Согласны, православные, двсти пятьдесятъ арендательскихъ и на часовню? спросилъ староста.

— Кто согласенъ? Вы согласны, да мы не согласны! Намъ хоть тысячу арендательскихъ давай — мы на кабакъ ни за что не согласны! размахивалъ руками Антипъ Яковлевъ. — Иванъ Максимовъ! Не грши! Иди къ намъ! Федоръ Антоновъ! Сюда!

Но мужики ужъ больше не переходили на сторону Антипа Яковлева. Мало того, пока онъ звалъ Федора Антонова, сзади его отдлился еще одинъ мужикъ и слился съ группой старосты. Староста считалъ голоса. Писарь проврялъ его счетъ. Кабатчикъ тяжело отдувался и, слдя за счетомъ, отиралъ потное лицо краснымъ платкомъ.

— Продали деревню, продали! крутилъ головой Антипъ Яковлевъ, уже предвидя малочисленность своей партіи. — Ну, да мы жалобу… Земскому начальнику жалобу… Даже выше… Я и къ исправнику поду, потому тутъ беззаконіе.

— Тридцать одинъ голосъ за заведеніе и тринадцать супротивъ заведенія! объявилъ староста. — Ну, Аверьянъ Пантелеевъ, поздравляю!

Аверьянъ Пантелеевъ, красный отъ волненія, лзъ въ свой бумажникъ, чтобы скоре разсчитаться въ пожертвованіи на часовню, и говорилъ старост:

— Посылай скорй депутатовъ къ Буялих на дворъ за боченкомъ-то съ водкой, посылай! Пусть пьютъ, да поздравляютъ другъ дружку. Ей-ей, вдь кругомъ облопошили меня. Никакъ нельзя такихъ денегъ давать, а только ужъ хотлось мн очень Антипу Яковлеву носъ утереть, такъ вотъ я изъ-за чего.

Изъ калитки дома Буялихи показались два мужика. Они несли боченокъ водки.

1893