Подкидыш

—  Смотри, смотри, папа,— кричал малыш,— он на хвосте по турнику бегает!

А Ивасик вздыхал тяжело:

—  А меня уже в голове все вертится и мелькает.

—  А ты говорил, дома его держать,— торопливо, чтобы не очень отвлекаться, шептала ему в ответ Лиля.— Он же, как в тюрьме, был дома. Видишь, сколько ему движения тре­буется!

Четыре гимнаста держали на плечах шесты, а две гим­настки прыгали с одного шеста на другой. И Завря тоже прыгал. И на ходулях бегал вслед за артистами и даже сва­лился с ходулей, но так ловко, что и Лиля с Ивасиком не поняли, нечаянно или нарочно.

Эквилибристы выехали на арену, оседлав свои велосипеды, как вздыбившихся коней, на одних задних колесах и при этом не держась за руль. Что они только не выделывали со своими велосипедами! И так же мастерски, только очень смеш­но, катался Завря, приспособившись даже править ногами рулем, а руками вертеть педали. Зрители то и дело разража­лись аплодисментами и свистом.

Подошла очередь дрессированных животных. Сам Сергеев ушел в тень — можно сказать, что он ассистировал Завре. Под свист Заври тигры выстраивали пирамиду, на которую легко взбегал Завря, посверкивая своей пупырчатой кожей и чешуйчатым, специально придуманным для него комбине­зоном. Львы, притворно рыча и кровожадно зевая, прыгали на барабаны и, повинуясь свисту и шипению Заври, подни­мали передние лапы, опираясь на задние ноги и хвост. Змеи- удавы, шипя и свистя, как сам Завря, свивались, вытягива­лись крученым столбом, опадали, проныривали в кольца друг друга, раскачивали Заврю, а в заключение он съехал по их спинам, как со скользкого холма, и сразу же рассыпалась змеиная горка, и змеи покачались, приподнимаясь на хвос­тах, как бы раскланиваясь, и уползли в свою клетку.

Но, оказалось, это еще не все. Под грохот барабанов на

арену выкатили огромный черный куб. Ивасик аж рот рас­крыл. «А ты и не знал?» — прошептала Лиля, прежде чем присоединиться к Завре. Она делала вид, что помогает Завре накрыть черный таинственный куб парчовым покрывалом, но больше раскланивалась, чем помогала.

Сергеев внес поднос с горящими свечами. Свет в зале по­гас. Зрители затихли. Раздавалась только быстрая дробь бара­банов. И вот в руке у Заври горящая свеча. Завря обходит с нею вокруг куба, потом приподнимает покрывало и кидает свечу в куб. Кидает, как кидают какой-нибудь там мяч или камешек, словно это не горящая свеча. Вот в его ручке еще одна свеча, и она следует за первой. А грохот барабанов медленно нарастает. Лиля ввозит на арену клетку с голубями и делает реверанс. Однако никто не видит ее реверанса — все зачарованы странной игрой Заври со свечами. Одну за дру­гой кидает Завря свечи в куб — десять, двадцать, может быть, тридцать. Барабаны умолкают. Розовый луч прожектора вы­свечивает Заврю так, что он весь сверкает и переливается. Завря взмахивает ручками и начинает стягивать покрывало. И что же? А ничего: черный куб как стоял, так и стоит, только щели на углах его светятся. И это удивляет больше всего — неужели брошенные свечи продолжают гореть, не по­тухли? Завря медленно-медленно начинает поднимать черный куб. Луч прожектора переходит на клетку с голубями, она открыта, но голуби не вылетают, они словно тоже прикованы взглядом к Завре; вернее, не к Завре, его ведь едва-едва видно, а к тому месту, где в это время Завря поднимает чер­ный куб, а под ним проступает другой, светящийся. Завря опускает в сторону черный куб, который едва виден, а на его месте остается сиять светом собранный в куб свет погасших свечей. Да потому что это не свечи горят — свечей там уже и нет. И тут снимаются с места голуби, они летят в руки к Завре, и он опускает их в сияющий куб. Голуби порхают, но почему-то вылететь за пределы сияющего куба не могут. Или это стекло? Но вот Завря вдвигается в сияющий куб, и ровно половина его освещена, а половина во тьме. Потом он отодви­гается, и весь уже в темноте. Голуби стайкой продолжают колыхаться в сияющем кубе. И — что же это напоминает Гле­бу? Да вот же, рассказ Лили о «глазе» в грозовую ночь над морем — сам «глаз» светился, но свет вокруг него не рас­пространялся.

Завря вскидывает обе ручки вверх, и сияющий куб вместе со стайкой голубей в нем начинает подниматься вверх, да так и зависает под куполом, и в нем тихой снежной стайкой вьются голуби.

Остолбеневший Ивасик перевел взгляд на Лилю. Конечно, Лиля могла изобразить что угодно, но Ивасик слишком хо­рошо знал свою сестру, чтобы понять: она не притворяется, она поражена так же, как он. А за нею стоял Сергеев — он был тоже глубоко поражен, это Ивасик увидел совершенно точно. И тогда Ивасик прислонился к барьеру, возле которого простоял, не шелохнувшись, все это время, сполз по барьеру на корточки, сел на пол, зная, что на него сейчас не смотрит ни одна живая душа, и почему-то расплакался.

ИСЧЕЗНОВЕНИЕ

В тот вечер Сергеев ни о чем не расспрашивал их. Зато Вова и Глеб набросились с расспросами на Ивасика и Лилю.

—  Что такое? Что за номер был у вас с Заврей? Почему вы меня не предупредили? — спрашивал Глеб.