Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой

верхом на Эмиле д’Одиффре, то получает пощечину от Жоржа Бабанина. Как-то он все

время ухитряется быть в эпицентре скандала.

Одиффре дружит с прежним объектом ее воздыханий, Альфредом Бореелем, этим

ловеласом и пьяницей, а в любовницах у него все та же прелестная итальянка Джойя, ко-

торая была на содержании у герцога Гамильтона, а теперь перешла ему по наследству.

Почему бы в него не влюбиться! Общество одно и то же, только карты в нем тасуются: какая выпадет следующей? Может быть, мадемуазель Башкирцева?

Мария знакомится, вернее, возобновляет знакомство, начатое в Женеве, с новыми

персонажами курортной жизни в Ницце, русской семьей Сапожниковых, состоящей из

самого господина Сапожникова, его супруги Нины и Коко, любовника жены Николая

Юркова. Сапожников чем-то болен, говорят, что буквально “гниет” (сифилис?) и, вероят-

но, по причине своей болезни или просто по складу характера совсем не против связи соб-

ственной жены с молодым любовником. Живут они втроем счастливо и вполне гармонич-

но. Мать говорит своим двоим дочерям, Марии и Ольге: “Я никогда не любила вашего

отца, а прожила свою жизнь счастливо”, на что Мария отвечает ей весело: “Еще бы! Ведь

у тебя под юбкой всегда копошился Коко!” К Сапожниковых захаживает семейный док-тор

Башкирцевых Люсьен Валицкий и Мария Башкирцева наблюдает, как они с Ниной в

экстазе читают кулинарную книгу! Кажется, две дамы, Башкирцева и Романова, которых

он, по всей видимости, пользовал не только, как доктор, ему порядком надоели, и он хочет

освежить свои чувства.

Мария отдается шалостям с дочерьми Сапожниковых, они свободно говорят о лю-

бовниках и флирте, что в порядке вещей в этой семье, обсуждают приглянувшихся юно-

шей. Мария, вероятно, делится с новыми подружками своей влюбленностью в Одиффре,

потому что они вместе придумывают ему прозвище Жирофля. Непонятно, почему они так

его называют, ведь Жирофле-Жирофля - это героиня оперетты Лекока, которую недавно

показывали в Ницце. Тем не менее, кавалер получает имя девушки.

На пляже, когда Мария появляется из кабинки, на нее обращают внимание взрос-лые

мужчины и здесь нет ничего удивительного, ей уже шестнадцать лет, а скоро, в янва-ре, она справит и свое официальное шестнадцатилетие, которое, напоминаем, у них в доме

справлялось на два месяца позже фактического дня рождения, чтобы скрыть факт падения

ее матери до свадьбы.

У нее сформировавшаяся фигура. Она часами может стоять обнаженной и разгля-дывать

себя в зеркало. Вот как она сама описывает “свое прекрасное тело”:

“... покрытое от затылка до того места, которое я не осмеливаюсь назвать, золотым

пушком, который особенно заметен посреди спины, вдоль того углубления, которое так

выражено у Венеры Милосской. У меня чрезвычайно высокая грудь, белоснежная, с голу-

быми прожилками, такая же белая, как плечи и руки, грудь у меня упругая и очень краси-

вой формы, ослепительно белая и розовеющая там, где полагается. Место, которое я не

осмеливаюсь назвать, такое пышное, что все думают, что я в турнюре”. ( Неизданное, за-

пись от 6 мая 1875 года).

Надо сказать, что пышный зад у женщины был тогда в моде, ведь не зря и появи-лись эти

турнюры, оттопыривавшие зад, и широкие оборки из шелка сзади на платье, ко-торые при

ходьбе завораживающе шуршали, вызывая у мужчин острый приступ желания. В турнюр в

нужных местах подкладывалась вата, чтобы придать женскому седалищу при-

влекательные по моде того времени формы. Это была самая последняя парижская мо-да.

Оборку сзади на платье называли еще и “фру-фру”. “Фру-фру” - это звукоподражание, так

якобы шуршит шелк при ходьбе. Именно в таком платье популярная актриса Сара Бернар

в октябре 1869 года появилась впервые на сцене парижского театра “Жимназ” пье-се Л.

Галеви и А. Мельяка “Фру-фру”, а после Сары Бернар такие платья стал носить весь

Париж, а уж за Парижем и весь мир.

На протяжении 70-х и 80-х годов 19 века платья с турнюром были преобладающи-ми в

женской моде. В семье Льва Николаевича Толстого была лошадь по кличке Фру-фру. Эти

именем писатель назвал и лошадь Вронского в романе “Анна Каренина”, который начал

печататься как раз в 1875 году, о котором мы сейчас ведем речь.

Мария с сестрами Сапожниками увлекается в это время различными мистифика-циями и

переодеваниями. Зачастую они переодеваются в простонародную одежду и гуля-ют в

таком виде по Ницце среди толп простого народа, заходят к гадалке и просят пога-дать на

метрдотеля, представившись горничными из отеля, сгорающими от любви к нему.

Однажды они переодевают Дину в белое платье Муси и оправляют ее на пляж вил-лы

Одиффре, чтобы Жирофля принял ее за кузину. Все ее кокетство, все старания прино-сят

плоды: 25 мая 1875 года Эмиль д’Одиффре просит разрешения ей представиться. “Са-мая

большая радость в моей жизни... самое большое удовольствие, которое я до сих пор

испытывала, потому что это было в первый раз...” - записывает она в своем дневнике.

Ей снится, что Жирофля приглашает ее в дом из клубники. Наяву она вздрагивает от

прикосновения его руки, когда он прощается, покидая их гостиную. Она танцует с ним и