Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой

“NN”. Надо заметить, что вообще эти буквы ставились публикаторами дневника довольно

произвольно, возможно, для того, чтобы запутать читателя, не дать ему напасть на след

реального человека. Жулиан, о чем мы уже упоминали, был в этой любовной истории с

Полем де Кассаньяком конфидентом Марии. Кажется, он даже думал, что Башкирцева,

столь вольная в своем повседневном поведении, была любовницей Кассаньяка. Тема

более, что некоторые ее соученицы имели адюльтер. Про историю с Кассаньяком знала и

вся мастерская.

“Нужно стать знаменитой, чтобы он пожалел обо мне”, - записала она в дневник в день его

свадьбы с баронессой Джулией Акар.

Теперь же она не против сделать его портрет, думая, что он ей не откажет. Именно с

портретом знаменитости советует ей Жулиан выступить на следующем Салоне. Она

продолжает думать о Кассаньяке по мере того, как слава того растет, его имя постоянно

встречается на неизданных страницах дневника. Как мы видим, она все больше понимает, что это был роман с человеком, который что-то значил и продолжает значить в глазах

окружающих. А она отнеслась к нему крайне пренебрежительно. Может быть, она

вспоминает и тот случай, когда он пришел рассказать ей о своей дуэли, а она резко отшила

его, сказав, что больше бы жалела о своей собачке, чем о нем.

А между тем, кавалеры продолжают виться вокруг нее. Неожиданно в напечатанном

дневнике возникает некий “идиот С.”, который у нашего друга, “комментатора” издания

“Молодой гвардии”, проходит как неизменно “неустановленное лицо”. На самом деле это

князь Казимир Сутцо, потомок валахских господарей. Эта известная фамилия по-русски

пишется в двух транскрипциях, как Суццо и как Сутцо. Как Суццо они встречаются в

русской истории не раз и их имя связано с именем Александра Пушкина. Впрочем, что у

нас только не связано с его именем.

Кто из Сутцо был предком того самого, кто ухаживал за Марией, мы установить не можем.

Возможных претендентов было несколько, поскольку несколько Сутцо и их потомков

жили подолгу в Париже.

Когда-то Пушкин в Кишиневе общался с бывшим молдавским господарем, князем

Михаилом Георгиевичем Суццо, фанариотом, то есть греком, посаженном турками на

молдавский престол, которому, естественно, после начала греческого восстания, пришлось

бежать из Ясс в Кишинев под защиту русской короны. 9 мая 1821 года поэт записал в

дневнике: “Вчера был у кн. Суццо”. Князь Михаил Суццо был устроителем масонской

ложи “Овидий”, членом которой должен был стать и поэт. Однако именно в это время

ложи были запрещены и масонство Пушкина не состоялось. Позднее, с декабря 1834,

князь Михаил Суццо был полномочным греческим чрезвычайным посланником и

полномочным министром при русском дворе и не раз встречался с поэтом. До 1833 года он

был таким же полномочным посланником во Франции. Париж ему видно так полюбился,

что в 1860-х годах он проживал там на покое.

С 1820 года жили в Париже еще два Сутцо, Александр и Панагиотис, два выдающихся

новогреческих поэта. Впавши в меланхолию и мизантропию, в конце 60-х годов оба поэта

умерли, последовав друг за другом. Потомки многих валахских князей Сутцо, проживали в

Париже, и один из них долго и безуспешно ухаживал за Мусей.

“Он двадцать раз прощался, и двадцать раз я говорила ему “убирайтесь”, и двадцать раз он

просил позволения поцеловать руку, я смеялась и наконец сказала: “Да, хорошо, целуйте, это мне безразлично”. Итак, он поцеловал мою руку, и с горестью я должна признаться, что мне это было приятно не из-за личности, но из-за тысячи вещей, - ведь все-таки я же

женщина”. (Запись от 7 мая 1880 года.)

Казимир Сутцо целыми днями торчал у них в доме, играл в карты, в “дурачка”, любимую

игру русских лакеев, с госпожой Романовой и госпожой Башкирцевой. Допоздна беседовал

с Мусей в ее мастерской, из-за чего она поздно ложилась и не высыпалась. Вместе они

разбирали латинские тексты, оказывается, Казимир был недурно образован. Он был

красив, молод, но имел чудовищный, с ее точки зрения, недостаток, бедность. Князь носил

пенсне, но когда признавался ей в любви, снимал его и взгляд его становился чарующ и

беззащитен. В его движениях было что-то детское и милое. Он заместил собой архангела

Габриэля, уехавшего в начале года к месту службы в Брюссель.

“Оставшись одна, я плакала, потому что Архангел уезжает. Ну что ж, тем лучше, всё

кончено. Ведь это могло плохо обернуться”. (Неизданное, 13 января 1880 года.)

Запись сделана в первый день Нового года по-русски, после любительского спектакля, который был сыгран в доме у Башкирцевых на Новый год. На приеме было шестьдесят

человек гостей. Были супруги Гавини, маркиз де Терант, месье де Планси, братья Божидар

и Алексей Карагеоргиевичи, князь Казимир Сутцо, Габриэль Жери.

- Выходите замуж за Казимира, - советовала мадам Гавини Марии, - вы станете княгиней и

будете вольны делать все, что вам заблагорассудится. Не упустите случай!

А мать на одном светском рауте подпихивает к ней какого-то мексиканца, у которого 27

миллионов:

“У него зловещая гримаса, заставляющая его постоянно как-то зловеще смеяться, и при