Подлинные анекдоты из жизни Петра Великого слышанные от знатных особ в Москве и Санкт-Петербурге

Великий государь, поблагодарив князя, того же дня призвал лучших из них, в числе коих был и московской гость Евреинов[197], муж старый, почтенный и знающий торговлю, которого монарх довольно и знал. Его величество предложил им сей голландский проект, и потребовал на него их мнения. Купцы прочитав поглядывали друг на друга и молчали. Тогда Государь сказал помянутому Евреинову, назвав его по имени: «Что ж ты молчишь? тебе особливо надобно говорить, как старику, и как больше других знающему свое дело». «Всемилостивейший Государь! – ответствовал тот, я осмелюсь спросить у тебя: для армии твоей надобны ль тебе холст, шерсть и кожи? – Без сомнения! Хорошо: надобно ли тебе, Государь, еще, чтоб твои подданные от торговли богатели и оную в пользу государственную распространяли? – И то неотменно нужно, – ответствовал Государь. «А когда так, – сказал старик, – то я доношу тебе, если отдать всю внутреннюю русскую торговлю одним голландцам, то всё погибнет безвозвратно; они, яко люди весьма богатые, скупать будут все наши продукты и произрастения одни; и в 10 лет не только разорят купцов твоих, но и самых крестьян, унижая год от году цену оных; да и портовая торговля претерпит великой упадок: ибо что будут покупать другие иностранные купцы, когда у одних голландцев в руках все наши будут товары? А ты, Государь, ту прибыль, какую они тебе обещают, с лихвою назад им отдашь, покупая у них для армии твоей и холст и кожи и все нужное, а может быть и самой хлеб, такою ценою, какую они назначать. Что ж они бают, что могут научить нас порядочнее вести торговлю: то напротив они и то знание, какое мы уже имеем, у нас отнимут. Кто им велит научать нас тому, что навредить может собственной их пользе? Да и могут ли, – заключил Г. Евреинов, – успевать в таком случае какие-либо твои в рассуждении торговли и фабрик заведения, когда они все приберут в свои руки?

Великий государь, со вниманием выслушав сие, сказал: «Спасибо, старик, что ты дело разумеешь». – И голландцам было отказано.

Из сего заключить должно, что нельзя, чтоб только остроумный Монарх не проник в коварство предлагавших, но он любя делать всё с совета и пользоваться искренностью подданных, не только предлагает Сенату своему оное на рассуждение, но и призывает купцов, и яко в деле, до части их относящемся, желает знать их мнение, как бы для поверки собственных своих заключений, и благодарит их за совет.[198]

56. Подобная же хитрость голландцев, также отвергнутая

Когда гг. голландцы ни в чем не преуспели в раз суждении показанного своего проекта, а увидев, что российские суконные фабрики начали заводиться и время от времени успевать; с другой же стороны, как и в предшествующем анекдоте мы уже видели, зная государеву нужду в деньгах, но желая в самом начале, так сказать, подорвать заводимые в России те фабрики, предложили его величеству план, по коему обязывались десять лет ставить на всю его армию сукно с уступкою против русских сукон с аршина по гривне.

Великий Государь хотя также проник в коварство сего плана, но желая узнать и на оное мнение Сената своего, отослал план сей в оный, повелевая чрез три дня представить себе на то мнение их.

Господа Сенаторы, не проникнув намерений коварных сих голландцев, принялись за исчисление только прибыли, сколько оной получит казна от таковой уступки в десять лет; и увидев, что знатная составится из оной сумма, без дальнейших размышлений признали план сей за полезный. Один только из них князь Долгоруков, молчавший до того, объявил, что он с ними не согласен, и плана коварных голландцев не одобряет; а какие имеет на то резоны, обещал изъясниться на письме. Прибыв же из Сената в дом свой, посылает просить к себе знакомого ему Московского суконного фабриканта Симонова, бывшего тогда в Петербурге. Тот приходит; князь предлагает ему план голландцев, и требует от него на то мнения!