Подмена

— Затем, что этот город связан с нами. С давних пор мы помогали им, чем могли, а они помогали нам!

— Под помощью вы подразумеваете кровь?

Госпожа горделиво выпрямилась.

— Мы имеем право взимать плату за помощь, которую оказываем! Мы дали им благополучие. Мы сделали их тем, кто они есть — самым красивым, самым удачливым поселением в окрестности, а взамен они год за годом помнят нас гордыми, властными и грозными. Чтобы продолжать жить нам достаточно их веры.

Но я знал, что этого не достаточно. Крыши протекали, плодородный слой почвы вымывался дождями, ржавчина брала свое, Джентри постепенно приходил в упадок. Госпожа была бледна, с покрасневшими нездоровыми глазами, а ее народ нуждался в крови и поклонении, чтобы выжить.

Я покачал головой.

— Вы крадете детей из семей, убиваете их. И надеетесь, что люди будут вечно терпеть и мириться с этим?

— Мы такая же часть этого города, как и они, мы — залог и условие их привычного образа жизни. И они любят нас за это!

Я отвернулся к огню, качая головой.

— Это неправда. Мы им не нужны, они нас не любят. Они нас ненавидят!

Госпожа издала тихий, похожий на смех, вздох.

— Ах, милый, люди такие лицемеры! Они болтают и кричат, они заламывают руки и устраивают собрания, иными словами, вечно поднимают суматоху! А ты знаешь, как понять, чьи крики искренни?

Госпожа улыбнулась ледяной улыбкой. Она могла бы сойти за восковую или фарфоровую куклу, если бы не глаза — злые, жестокие и ясные.

— Те, кто искренен — уходят. Остальные пускают корни в нашем тихом городе, и то, что в свой час они ломают руки и оплакивают своих пропавших детей, не мешает им брать плату, а также беречь и содержать наш милый город. Так было, и так будет!

Глаза у нее были темные и жуткие. Мне казалось, что она никогда не перестанет улыбаться.

— Значит, вы убиваете детей не потому, что вы лишенные морали психопаты, а потому, что горите на общественной работе?! — Я заявил это так твердо, что сразу почувствовал прилив храбрости. — Вы делаете это для общего блага, да? Не для утоления своей прихоти, а для всего города, ведь это городу нужны мертвые дети и убитые горем родители! И, черт возьми, поджог церкви, разумеется, всего лишь невинная шалость!

— Да, — невозмутимо ответила Госпожа. — Их кровь — это их кровь, но когда они даруют ее мне в знак поклонения, я принимаю их дар, а взамен даю им власть. — Она протянула руку к моей щеке. — Смирись с этим, милый! Все так делают!

Я отдернулся и сделал шаг назад.

— Но если вы, по традиции, годами устраиваете городу кровопускания, то зачем вам понадобилась церковь? Чем она вам помешала? Зачем причинять дополнительные страдания тем, с кого вы и так берете плату кровью?

— Затем, что моя мерзкая сестричка-гоблинша оспаривает мою власть! Она преступила все границы, позволяя своим подручным открыто появляться на улицах города! Ее беспечное отношение к осторожности может казаться очень милым, но оно подрывает сами основы нашего существования! Теперь, когда людишки заняты своим горем, они уже не смогут с прежней радостью делиться с моей сестрой тем, что ей так нужно!

— Значит, вы так наказываете ее?

Госпожа улыбнулась, ее рот был прекрасен и беспощаден.

— Я просто хочу договориться по-хорошему, достичь компромисса. Но если она вновь и вновь отвергает мои предложения, ничего не остается, как наказать ее. Будь добр, передай ей это, когда увидишь в следующий раз. Скажи, что случившегося легко можно было избежать.

— Я вам не посыльный! Я работаю на Морриган, но не моя забота сообщать ей о том, что она кругом неправа!

Госпожа улыбнулась, опустив ресницы.

— Ах, мой милый наивный мальчик, Морриган тебе не указ. Ты наделен свободой воли, разве не по собственному почину ты пришел ко мне сегодня? Даже не сомневайся, если бы моя сестричка могла тебя удержать, она бы это сделала. Да, ты можешь выступать в ее убогом цирке, но твоя воля принадлежит только тебе!

— По крайней мере, ваша сестра заботится о ком-то, кроме себя. Она спасла мне жизнь, так что перестаньте говорить о ней как о каком-то ничтожестве!

— Но она и есть ничтожество! Ни гордости, ни достоинства! Она посылает своих подручных плясать, как дрессированных мартышек, унижая себя перед городом!

— И за это вы решили ее возненавидеть?

Госпожа покачала головой, глядя на Натали.

— Морриган солгала мне, она меня обманула. Она украла из моего дома ребенка и вернула его родителям. Она бросила мне вызов и поставила под угрозу само наше существование! Она едва не погубила весь город!

— Морриган решила, что чужие дети вам не игрушки, и она права. Что вы собираетесь сделать со своей новой куклой? Приколете ее булавкой как бабочку, и будете перед всеми хвастаться прелестным экземпляром своей коллекции?

— Ты о ком, об этой маленькой проказнице? О нет, с ней не случиться ничего особенного. Уйдет в землю, как все остальные, абсолютно незаметно.

— Она и не должна быть заметной, чтобы иметь значение! Она — ребенок, у которого есть семья. Она чья-то сестра!