Подмена

Все мои силы уходили на то, чтобы переставлять ноги, держать спину прямо и глядеть в пол.

— Хочу рассказать тебе одну историю, — продолжал Кромсатель. — Историю о нас и о людях, живущих наверху. Случилось это в тяжелую и трудную пору, когда они ждали от нас спасения. Поверь мне на слово, братец, в тот год мы получили столько крови, сколько никогда прежде! Мы резали их ягняток на все древние праздники — на Имболк, на Белтейн и на Ламмас[19] — короче, на каждый святой день. — Он улыбнулся, показав мелкие ровные зубы, но я заметил, что десны у него кровоточат и гноятся. — Праздничков-то много, братец!

— Это было во время Депрессии, — сказал я. Мой голос прозвучал сипло и прерывисто.

— Чего?

— Вы обескровливали город в период Великой депрессии. Вы забирали у жителей детей, а они обвинили в этом Келлана Кори. Они повесили его на Хит-роуд за похищение детей.

Кромсатель остановился и повернулся ко мне. Потом ухмыльнулся — широкой и зловещей ухмылкой, исказившей его лицо.

— Так ведь Кори это и обстряпывал, братец. Можешь не сомневаться, это он похищал милых деток!

Когда он заговорил, исходивший от него запах сделался густым и нечистым, похожим на ржавчину или засохшую кровь.

Я выдернул руку и привалился к расписным обоям.

— О чем ты говоришь? Кори не похищал детей! Он просто хотел жить обычной жизнью!

Кромсатель расхохотался мне в лицо.

— Конечно! Разумеется, он хотел жить уютной и безмятежной жизнью, заниматься своим магазинчиком и любоваться звездами со своей девушкой. А мы хотели кое-чего другого. И получали то, что хотели. Все просто!

Впервые за все время я посмотрел на него — по-настоящему посмотрел. Лицо у Кромсателя было правильное, с прямым носом и острым подбородком, но натянутая кожа вокруг век подчеркивала провалы глазниц, придавая ему сходство с черепом.

Если не считать полуразложившихся синюшных девиц, то обитатели шлакового отвала выглядели вполне здоровыми. Да, они были странными и несколько уродливыми, но при этом у них были ясные глаза, и отсутствовала тень страданий на лицах. А Кромсатель, похоже, гнил заживо.

Я делал частые мелкие вдохи. Поле зрения резко сужалось, все уплывало куда-то вдаль, и я ничего не мог с этим поделать.

Кромсатель схватил меня за руку и как следует встряхнул.

— Держись за меня, братец! Мы почти пришли.

— Как вы добились от него… чего хотели?

— От Кори? Да проще простого! Он нашел себе милую набожную девицу, которая по воскресеньям играла в церкви на пианино и не имела ничего против некоторой странности нашего приятеля. Не буду врать, вначале он не горел желанием браться за такую работу, но, в конце концов, согласился, — с неожиданной пылкостью заверил меня Кромсатель. — Когда я закончил, его податливая подружка потеряла половину того, что имела, а дружище Кори был готов на все на свете, лишь бы она сохранила оставшиеся пальчики.

Перед глазами у меня поплыло, волной накатила тошнота.

— Но я слышал, что это не ты убил его. Это сделал шериф и его помощники, они его линчевали!

Кромсатель покачал головой.

— Ну нет, это было наших рук дело! Уж поверь мне на слово, братец! Не спорю, жители городка пришли за ним, но прикончили его мы. Эти только приволокли его к месту убийства, и самое забавное, что они приговорили его за дело, хотя, возможно, не были в этом до конца уверены. Сначала они грозили ему расправой, потом избивали на улице, как собаку, но, можешь не сомневаться, он был жив, потому что визжал, как резаный.

— Вы убили одного из своих!

Кромсатель поволок меня вперед, по коридорам и проходам с красивыми резными панелями и расписными обоями. Свернув за очередной угол, мы снова оказались перед входом, в небольшом вестибюле с гладким полом и стенами, обшитыми элегантными деревянными панелями. Перед глазами у меня все качалось и плыло.

Кромсатель отпер дверь, толчком распахнул ее наружу.

— А теперь иди к своим маленьким друзьям!

С другой стороны порога на меня пахнуло палой листвой и свежим воздухом. Мне нужно было срочно вернуться в парк, где я снова мог бы вздохнуть, но сестра Тэйт оставалась привязанной к старомодному бархатному креслу, поэтому я пересилил себя, развернулся и поверх качающейся комнаты посмотрел в лицо Кромсателя.

— А если нет?

Он стоял возле дверного проема, высокий и безукоризненный, как настоящий придворный, только губы у него были чересчур тонкими, а лиловые тени под скулами делали его лицо похожим на голый череп.

— Иди, потому что я так сказал, а если не пойдешь, то отправишься прямиком в ад. Возможно, братец, ты славный малый, весь из себя прекрасный и расчудесный, да только мне ты никакой не братец!

После этого он пихнул меня в спину и вышвырнул прочь — в Джентри, наружу.

Поскользнувшись, я грохнулся на колени и руки, так что холодная грязь зачавкала в моих растопыренных пальцах. За спиной с грохотом захлопнулась дверь, лязгнул металлический засов.

Я встал, кашляя и хватая ртом воздух, потом, шатаясь, поплелся через парк. Но на углу Карвер-стрит остановился.