Подметный манифест

Катиш была сильно недовольна тем, что хозяйка так надолго застряла в Москве, да к тому же стала необычайно тревожна и скрытна. Связать эту неприятность с беседой, в которую ее недавно втянула в торговых рядах какая-то незнакомая баба, она не догадалась - да и кто бы догадался? На то они и ряды, чтобы было где посудачить о хозяевах.

Явление хозяйкина любовника тоже ее не обрадовало. Катиш довольно разбиралась в людях, чтобы понять: таких любовников надобно спускать с лестницы, в каком бы состоянии они ни пребывали, хоть в лихорадке, хоть в предсмертных судорогах. Ей показалась странной такая длительная хворь. Все это сильно смахивало на попытку спрятаться в безопасном месте. Но лакей Савелий, служивший у богатого доктора, ей растолковал: иной детина на Крещенье в иордань нырнет, и ничего ему не сделается, только крепче станет, а иной барчонок, промочив ноги, по два месяца лежит, а все почему - потому, что детине, вытащив его из иордани, тут же добрые люди водки поднесли, а барчонку - не догадались. Пришлось поверить.

Утром она, принеся Терезе провиант (хлеб приходилось брать втридорога, и то у знакомого булочника спозаранку, молоко и сметану, к счастью, продолжала поставлять знакомая старуха из Подколокольного переулка, а ветчина и солонина покупались еще у одного знакомца) сидела в лавке, куда уже никто не заглядывал, и слушала, что делается наверху, во втором жилье. Более всего ее озадачивало, что там молчали. Коли бы хозяйка ругалась на сожителя, хоть по-русски, хоть по-французски, требовала денег на хозяйство или на иные надобности, Катиш бы вздохнула с облегчением: все как у людей. Но они молчали - и было невозможно понять, когда удастся наконец перевезти на новую квартиру подаренные мебели.

В ставень постучали. Катиш выглянула и увидела человека с неприятным лицом. Было ему под шестьдесят, коли не более. Впускать его сильно не хотелось, но он показал монету - и честно отдал ее, переступя порог лавки.

- Экая ты красотка, - сказал он Катиш. - Сумей-ка мне услужить, так и вдвое заплачу. Ты девушка, видать, ловкая, я тоже ловок, глядишь, и сговоримся. Э?

- Не о чем мне с тобой, со старым грибом, сговариваться, - вполне любезно отрезала Катиш.

- А старый гриб-то научит, как докуку избыть, вот и поладим. Будь умна - не пожалеешь.

- Что тебе до моей докуки? - спросила девушка.

- А вот послушай. Я пришел к твоей хозяйке, чтобы ее увезти на полдня, и с полюбовником вместе. Он, может статься, ехать не пожелает. Вот тут ты и подсоби - уговори их обоих. Скажи, что залежался-де кавалер в постели, прокатится, на солнышке погреется - ему легче станет. А коли удастся их из дому вытурить - так, Бог милостив, хозяйка твоя без него вернется. И завтра же в дорогу поднимется. Так что ступай, голубушка, наверх и доложи - Иван Иваныч-де пожаловал, и с известиями.

Катиш посмотрела на него испытующе. Она знала жизнь не с самой праздничной стороны; трудясь в чумном госпитале ради вольности, на многое нагляделась и многого наслушалась; видывала мортусов без их черных балахонов и колпаков; В том, что Иван Иванович не относится к сословию законопослушных московских жителей, она могла бы побожиться…

- Пойдут доложу, - сказала Катиш и поднялась наверх.

Имя Ивана Ивановича вызвало у хозяйки с сожителем сильное беспокойство.

- Нет, откажи, мы не можем, - начала хозяйка. Она была в дезабилье - домашняя одежда такого рода пригодна для приема гостей, но может служить и поводом для отказа.

- Проси, проси! - закричал кавалер и сел на постели.

- Но, Мишель, векселя!…

- Проси, я сказал! Он принес важные известия!

Катиш решила послушать на сей раз кавалера - это более соответствовало просьбе Ивана Ивановича.

Тот, будучи впущен, поклонился Терезе с достоинством и даже определенной грацией. Катиш, видя, что на нее не обращают внимания, бесшумно отошла в сторонку - авось не выгонят, а знать, что тут затевается, ей очень хотелось.

- Про здоровье, Михайла Иванович, не спрашиваю, - начал гость, - поскольку ты сейчас поедешь со мной живой или мертвый. Я и по глазам уж вижу, что от князюшки вестей не было. Ну так вот - вели, чтобы тебя одели, причесали, надушили. Я коли сказал, что помогу - так буду за тебя горой стоять, Михайла Иваныч… За углом ждет экипаж. Собирайся - в Лефортово поедем!

- Сегодня? - спросил взволнованный Мишель.

- Сегодня, известно. А кабы не я - так бы ты и прохлаждался в постели. Поедем, тебе еще придется с вашим немецкие генералом встретиться.

- Генерал наш во всем с князем согласен.