Подметный манифест

- Его, Скес, вытолкать отсюда надобно взашей, покуда жив, - решил Демка. - Помнишь дырку, что в Кисельный ведет? Устин, ты молчи, Христа ради, я тебе растолкую, куда бежать. И чтоб ни за каким своим сламом возвращаться не смел. Пойдешь на Лубянку, достучишься до дневальных, да чтоб все - бегом! Потребуешь, чтобы тебя к господину Архарову сопроводили. Плевать, что ночь. Доложишь - в обители-де тайный склад оружия в подвале. Он решит, как дальше быть. Знак пусть будет… ну, прокукарекает кто-нибудь пускай, я «весной» отвечу. Понял, смуряк охловатый?

- Угу, - промычал Устин. Он уж был сам не рад, что все это затеял.

И тут за домом раздался короткий вскрик, затопотали чьи-то ноги, кто-то свистнул.

Демка от неожиданности даже убрал ладонь с Устинова рта.

- Стрема, - сказал Яшка. - Стойте тут, я разузнаю…

Он скинул с плеча холщовую суму, одновременно выдернув из нее кистень, и заскользил, проделывая ногами выпады не хуже фехтовальных, чуть касаясь руками земли, и пропал.

- Вот ведь обезьяна рыжая, - сказал Демка, недовольный тем, что Скес отправился в разведку без его приказания. Все же Архаров поставил старшим его, Костемарова, и сей порядок следовало соблюдать.

Устин вытер рукой рот.

- Тут нечистая сила шалит, - сказал он уверенно. - Ты вот, поди, не знаешь, а бесы и в монастырь пробраться могут, и здесь разводят всякие соблазны.

- И как? Соблазны-то - в теле? - спросил Демка, даже в такую тревожную минуту сразу настроившись на амурный лад.

- Нет, не те, - несколько смутившись, отвечал Устин. - А молитвы несуразные читают, каких ни в одном молитвослове не сыщешь. Я потому и к святому Трифону воззвал… он хорошо помогает…

- Бесы читают молитвы? - уточнил Демка. Ему это показалось сущей околесицей, но обитель явно на время сбрела с пути истинного, и коли иноки переписывают манифесты самозванца, а в подвале устроен арсенал, то отчего бы не случиться еще какому ранее невозможному явлению?

- Да нет, молитвы-то как раз люди читают… И сдается мне, что это кто-то не из нашей братии. Наши-то голоса мне знакомы, я знаю, как кто читает… вот отец Анисим так иногда псалом отбарабанит - через пять слов шестое разберешь… ох, прости Господи… сам-то я - не лучше! Сам-то, многогрешный, еще хуже читаю!

- Нишкни, - приказал Демка, не понимая, с чего вдруг запричитал Устин. Он, разумеется, не знал, что все это время бывший архаровский писарь отчаянно и безнадежно боролся со своей гордыней.

- Это кто-то пришлый, - сказал Устин совсем тихо. - А читает внятно, голос зычный, с таким голосом, поди, на театре играть берут…

Демка насторожился. Он вспомнил про приключения с господином Сумароковым, а еще вспомнил Сашу - тот прочитал архаровцам из тетрадки чуть ли не страницу, стараясь подражать актерам, и все дружно решили, что смотреть трагедии господина Сумарокова не станут, какие-то у его героев речи маловразумительные.

Но сейчас было не до театра. Яшка не возвращался, но и подозрительного шума более не было. Что-то он, видать, отыскал любопытное.

- Пошли, поглядим, где Скес, - решил Демка. - Держись за мной. Коли что - во-он туда удирай. Не сможешь в Кисельный выскочить - тогда в Рождественскую обитель, поднимай шум, буди братию. Там тебя не достанут…

Они прошли снова между домами, Демка подал голос - изобразил свистом неизвестную Устину ночную птицу, такой же голос отозвался.

Яшка сидел на корточках, повернулся, приложил палец к губам.

- Отемлел Яман… Все уж, отемлел… - растерянно произнес он.

- На жулика взяли?

- Так…

Устин не сразу понял, что Яшка присел возле мертвеца.

Демка опустился с ним рядом и, насколько позволяла ночь, вгляделся в белеющее лицо Харитона. Потом потрогал левую руку, поднял ее, дал ей упасть.

- Точно, - сказал он. - Царствие небесное… Куда они похляли?

- Вроде за рым зашли, там мас их усеньжил…

- Скенно?

- Стремшан.

- Кас, ховряк, стремшанный кто?

- Кульмас его знает. Он, сдается, и приткнул Ямана…

Устин молча крестился, бормоча молитву Иисусову. Он слышал краткий разговор архаровцев и неким иным умом - не тем, который пользуется словами, а глубинным, разумеющим без слов, - понял их: они говорили об убийцах. Он не знал, что странный богомолец, который вел себя как заезжий барин, и отец Флегонт пошли искать его самого, и не сообразил, кого назвали знакомыми словами: касом и ховряком.

Не до того ему было.

Перед ним лежало тело человека, который только что был жив, бодр, выполнял архаровский приказ, который как-то, застав склоку между Устином и стариком Дементьевым, утихомирил дряхлого канцеляриста… который просто всякий раз, как сталкивались на Лубянке, глядел на Устина, а Устин глядел на него…

У них не было общего прошлого - застенка, чумного бастиона, штурма ховринского особняка. Зато это прошлое связывало с Харитоном Демку и Яшку-Скеса. И они говорили, как люди, у которых душа ненадолго окаменела - таким образом не допуская в себя боль.

- Слышь, Устин, - обратился, выпрямляясь, Демка. - Ты тут побудь. Ежели их только трое… Будь тут, жди нас. Коли что - прячься.

- Да пусть бы он вовсе ушел, - тихо подсказал Скес. - Обуза ж…

Демка думал совсем недолго.