Подметный манифест

Сцена у него за спиной представляла странное зрелище. Шварцевы подручные отделяли агнцев от козлищ - отогнали мятежных батюшек в одну сторону, перепуганных актеров и челядь Горелова - в другую, не слишком стесняясь в выражениях и благословляя ослушников тяжкими кулаками. Кто-то успел выстрелить - но тут же лишился и пистолета, и соображения, растянувшись на дощатом полу. Одна лишь госпожа Тарантеева, единственная дама в этом мужском вавилонском столпотворении, так и стояла на коленях, с перепугу даже не пытаясь встать.

Она ничего не понимала и никому более не была нужна. Ее обходили, как некое досадное недоразумение посреди сцены, как обошли бы мебель, даже стараясь не наступать на раскинувшуюся серебряную юбку, украшенную цветочными гирляндами. Полет ввысь прервался, не получив завершение, и Маланья Григорьевна все яснее осознавала, что потерпела величайший в своей жизни крах. После такого ни одна актриса не посмела бы вновь выйти на сцену. Остаться после завершения трагедии без аплодисментов, без выходов с реверансами - смерти подобно…

Шварц, с пистолетом в каждой руке, тоже вышел к рампе. Он единственный из всех архаровцев, включая Дуньку, был безупречно чист - и даже не соринки не упало сверху на его свеженький нитяной паричок.

- Простите, ваша милость, что задержались, - негромко сказал он Архарову, держа под прицелом первые ряды кресел. - Основные наши силы еще пребывали в Сретенской обители, я взял тех, кто на тот час имелся в моем распоряжении, включая канцеляристов. Оставил одного лишь Дементьева по причине его преклонных лет. Господин Коробов отправлен мной за драгунами, вскорости они прибудут. Также ваш Иван отправлен в Сретенскую обитель за архаровцами. Есть основания полагать, что мы продержимся до их явления.

У Левушки хватило ума, когда из-за кулис на сцену полезло Шварцево воинство, отсалютовать противнику шпагой и отскочить. Но он уже довольно знал князя и прекрасно помнил, как тот исчез в потайной дверце как раз посреди поединка. На сцене вполне мог быть люк для появления какой-нибудь нечистой силы или древнегреческого божества. Поэтому Левушка, наставив на князя шпагу и готовясь прыгнуть в глубокий и длинный выпад, как только в оном возникнет нужда, левой рукой стал делать знаки Кондратию Барыгину и Вакуле, чтобы зашли сзади и подхватили Горелова под буйны рученьки.

Князь однако ж оказался более находчив, чем полагал поручик Тучков. Он вдруг кинулся вперед, мимо Левушкиной шпаги и даже мимо широкой архаровской спины - как раз туда, где никого не было. И неожиданно точным прыжком перескочил рампу. Его поймал в охапку какой-то господин в коричневом кафтане - и князь Горелов оказался среди своих.

Силы распределились наконец - архаровцы стояли на сцене, а бунтовщики вместе с человеком, которых их возглавил и был способен повести в атаку, - внизу. Судя по тому, как он стоял впереди, подняв шпагу, штурм сцены был близок…

- Назад, - отступая от рампы, сказал Архаров. - Все назад. Уходим.

Отступление было единственным возможным маневром - Шварц привел действительно лишь тех, кого смог собрать по двум своим подвалам и выдернуть из канцелярии. Настоящими бойцами из них всех были только Ваня Носатый и Филя-Чкарь.

Дунька все это время внимательно следила за Архаровым. Приказ об отступлении ее обрадовал - еще и потому, что она несколько разбиралась в закулисных пространствах и закоулках, так что могла оказать неоценимую помощь.

- Идем, идем, - пятясь, сказала она.

- Ваня, Вакула, выставьте вперед иереев Божиих, - негромко приказал Шварц. И Архаров понял, что немец выучился читать его мысли - он сам хотел прикрыться священниками, но изначальное почтение к духовному званию не позволяло ему отдать такого приказа.

Все это заняло очень мало времени - князь Горелов еще отдавал приказы, кому - куда, а Архаров уже уходил последним в какие-то щели между висящими черными полотнищами. Левушка, не пряча шпагу в ножны, был рядом и шипел, чтобы обер-полицмейстер живее поворачивался. А где-то в темноте звенел Дунькин голосок - она звала за собой, торопила, костерила на все лады отставших. И то - следовало выбраться из театра, пока князь никого не прислал к черному ходу.

Она хотела выбежать первой, но Шварц удержал ее и выстрелил в приоткрытую дверь наугад. Ответного выстрела не последовало, тогда он распахнул дверь, и вся странная команда - канцеляристы, кнутобойцы, гвардии Преображенского полка поручик Тучков и мартона отставного сенатора Захарова - высыпала наружу.

На подножке черной кареты сидел Сергей Ушаков и, ворча под нос слова, каких в документах не пишут, врачевал себе ногу. Нажевав ромашки, тысячелистника и главным образом подорожника, он обложил зеленой кашицей рану и возился с повязкой.