Подметный манифест

А быть рядом с этой женщиной мог лишь один человек - молодой граф Ховрин, приятель Горелова и непременный участник его проказ.

То, что накрыло с головой обер-полицмейстера, не было обычной растерянностью. Знай он заранее, что увидит Терезу Виллье в обществе Мишеля Ховрина, уж что-нибудь бы придумал - послал бы вместо себя поручика Тучкова, что ли, и соратник заговорщика исправно был бы препровожден на Лубянку. Но сейчас Архаров знал и понимал лишь одно - руки у него связаны. Кем связаны, почему, за какие грехи - понятия не имел. И, право, охотнее бы вернулся на сцену в тот миг, когда толпа уже готовилась брать ее приступом, а Шварц с подручными и с канцеляристами еще только пробирались вслед за Дунькой по закулисным закоулкам.

Положение спасла Дунька. Она вышла вперед и, мало беспокоясь о пленниках, захлопнула оконную створку. Затем повернулась к Архарову с таким видом, что он счел за нужное отступить на два шага.

- Ваша милость, велите, что надобно сделать, мы здесь сами управимся, - сказал Клаварош, прекрасно понявший все тонкости этой сцены.

- Пойдем, сударь, к театру, - добавила решительная Дунька. - Там вас, поди, обыскались.

Кабы не было рядом Вани Носатого, Клашки Иванова, Клавароша - взяла бы обер-полицмейстера за руку и повела за собой, как водят дитя.

Дунька была проста душой, но Марфа привила ей разумную осторожность в отношениях с бабами. Проказы госпожи Тарантеевой тоже способствовали Дунькиному образованию. И сейчас в душе у нее проснулся крошечный такой часовой, обязанность коего - при опасности трубить тревогу. Все, что было связано с Терезой Виллье, таило в себе угрозу для Архарова - и Дунька ощущала эту угрозу, как иные ощущают течение подземных вод и биение подземных ключей.

Архаров трусом не был, нет… и все же пошел прочь, не желая ничего предпринимать, а Дунька еще обернулась, посмотрела на закрытое окно, словно бы говоря взглядом Терезе Виллье: вот только сунься к нему, вот лишь сунься…

- Надобно Шварца звать, - сказал Ваня.

- Я того же мнения, - отвечал Клаварош. - Будьте тут, я приведу его.

Француз тоже не хотел видеть неразумную дочку своей крестной. После тех наставлений, что он сделал Терезе ради ее же блага, обнаружить ее в трех шагах от мятежного театра, по непонятной причине запертую наедине с пособником шулеров и лучшим приятелем заговорщика Горелова, - это могло бы разозлить и куда более спокойного человека, чем Клаварош. Докапываться до подробностей и исследовать ход мыслей Терезы, приведших ее сюда, он совершенно не желал. Коли ей угодно жить в окружении сплошных неприятностей - ее воля…

Шварц, услышав краткий, но весьма сердитый доклад, призадумался. Он понимал, что соваться к Архарову с вопросами о судьбе француженки просто опасно - кулак у него опять окажется быстрее здравого рассуждения… Следовало решать самому.

Решение было простым и блистательным.

- Ничего не трогать, окно забить, - распорядился он. - Оставить возле дома засаду. Может статься, тот, кто их туда запер, за ними явится - и мы узнаем много любопытного. Макарка, Максимка, ступайте сюда.

- А когда не явится?

- Тогда и будем думать далее. Позаботься, сударь, чтобы им прислать хлеба и напитку какого придется.

Архаров заметил, что Клаварош совещается со Шварцем, и понял - подчиненные решили избавить его от докуки. Вмешиваться не стал: Шварц не дурак, и как решит - так пусть и будет. У обер-полицмейстера была другая морока - вывели наконец связанного князя Горелова. Князь высказывался в том духе, что знать ничего не знает, ведать не ведает, а на сцену вышел, дабы завершить трагедию поучением, сие на театре именуется эпилогом.

- Актерку заколоть велел тоже в поучение? - спросил Архаров и показал на двери, из коих как раз выносили тело госпожи Тарантеевой, исполнившей сегодня самую блистательную свою роль.

- Твои, сударь, люди вокруг нее стояли! - огрызнулся князь.

Докладывать, что главная свидетельница ночной беседы с замаскированной дамой спрятана в доме князя Волконского, Архаров не стал - решил приберечь козырь до нужного времени.

- Тимофей, сопроводи его сиятельство в карету, - обер-полицмейстер показал на тот экипаж с решетками на окнах, который прибыл вместе с драгунами и архаровцами. Другой был предназначен для Шварцевых подручных и канцеляристов.

- Ваша милость, никак нельзя… - отвечал, несколько смутившись, Тимофей.

- А что такое?

- Ваша милость, мы трех иноков из Сретенской обители-то привели, а в конторе ни души, подвалы заперты, один старик Дементьев, и тот знать ничего не желает, - как всегда, рассудительно и последовательно начал Тимофей. - Ну, куды их девать? С собой взяли… вон они там, в карете, и сидят…

- Прелестно, - произнес Архаров и вспомнил древнюю загадку про волка, козу и капусту. Теперь следовало так исхитриться, чтобы князь не имел возможности побеседовать со своими сообщниками.