Подозреваемые

– Ну да, конечно! Зачем врач в месте скопления детей и подростков?! Совершенно ни к чему! С детьми же никогда и ничего не случается! Разве может хоть что-нибудь произойти там, где с утра до вечера находятся дети от семи-восьми до четырнадцати-пятнадцати лет?! Нет-нет, что вы! Ничего, совершенно ничего не может с этими детьми произойти! Никто не напорется на гвоздь, никому не трепанируют череп железякой в драке и никто не свалится с судорожным припадком! Да вы, Анжела Степановна, считайте, уже пошли под суд! – Северный вытащил пачку сигарет и закурил прямо в помещении класса. – Надеюсь, вы не возражаете, дорогая моя? – язвительно поинтересовался он. – Я, знаете ли, немного разнервничался. В мои пятьдесят это очень вредно для здоровья. Куда вреднее, чем курить. Да и деткам мой дым вряд ли навредит больше, чем вредят им безразличные родители и безответственные педагоги! – Завершив обличительную тираду, он глубоко затянулся.

– Всеволод Алексеевич, – голосом, похожим на нормальный человеческий, обратилась к нему Анжела Степановна.

– Да? – устало буркнул судмедэксперт.

– А почему вы сказали везти эту девочку в родильный дом?

– Потому что она, Анжела Степановна, не так осмотрительна, как вы. Вы в ваши под тридцать всё ещё ждёте птицу счастья завтрашнего дня, а она в свои четырнадцать – глубоко беременная. Пытается выдавать стране рекорды, как умеет. Мне же остаётся только удивляться – а меня, поверьте, удивить трудно! – как её родители и лично вы, уважаемая педагог, не заметили такого сущего пустячка.

Директриса не выдержала и разрыдалась.

– Ага. Ну да, ну да… – Северный подошёл к окну, открыл фрамугу и выкинул недокуренную сигарету. – Всё, хватит! – гаркнул он на Анжелу Степановну. И тут же тихо, почти ласково добавил: – Сырости нам только здесь не хватало к духоте.

Как и любой нормальный мужчина, он терпеть не мог женских слёз. И совершенно не знал, что в такие моменты делать. Особенно он не мог терпеть женских слёз, сопровождаемых потоками чёрной туши, размазыванием соплей по тональному крему, и видеть без содрогания не мог всего того, что получалось в результате смешения красок и субстанций на палитре хорошенького на самом-то деле женского личика. Как будто в чистое горное озеро внезапно слили цистерну мазута, и оно всё пошло неестественными в своей неприродной, неатмосферной радужности разводами.

– А где… Семён Петрович?! – всхлипывала Анжела Степановна.

– Ну да, это, прям-таки, главный вопрос сейчас, – хмыкнул Северный. – Вы не только ничего не знаете о детях, но и понятия не имеете о характерах их родителей. Вам важно что? Чтобы оплатили. И, быть может, кем работает. То, что у Соколова своя фирма, торгующая медицинской техникой, – вы наверняка знаете. И то, что жена его, Олеся Александровна, ударно трудится топ-менеджером куда более крупной, чем соколовская контора, транснациональной компании – вы тоже, поди, в курсе. А вот то, что Семён Петрович – друг, товарищ и брат, и что с ним в разведку ходить – одно удовольствие, вы и понятия не имеете. Сеня сейчас занимается тем, чем должны заниматься вы – успокаивает детей. Занимает их, брошенных вами, шутками-прибаутками и доступными разъяснениями. Чтобы они, со страху и от природной склонности к энергической дури, не разбежались по лесопарку и не вытоптали своими копытцами клумбы, и не обожрали молодые веточки чахлых яблонек.

– Ой! Действительно… Я его бросила с ними!

– За него не волнуйтесь. Он только с виду невразумительный. Да и профессор-кристаллограф поможет. Старый солдат, не смотри, что снаружи хлипкий. Вы пойдите, умойтесь, приведите себя в порядок. Не нужно детям наблюдать вас в таком непрезентабельном виде. Это у них не состыкуется с длиной вашей юбки, точнее сказать – с её отсутствием, – не отказал себе в удовольствии Северный. – Я поднимусь к ним. И вы подходите. Решим, что делать. И ещё, Анжела Степановна, перед тем, как решать, что делать, известите рестораторшу из «Пожарских котлет» о случившемся с её дочерью.

– Как же я ей это скажу? – испугалась директриса.

– Словами, Анжела Степановна, словами. Как всё и говорят друг другу люди. Наберёте номер и сообщите, мол, Матильда Ивановна…

– Евгения Васильевна…

– …Евгения Васильевна, ваша дочь в крайне тяжёлом состоянии увезена реанимационной бригадой «Скорой» в родильный дом. Позвонив диспетчеру и назвав имя-фамилию своей дочери, вы сможете узнать – в какой именно.

– И всё?

– Пока да.

– Она меня убьёт.

– Человечество, несмотря на геометрическую прогрессию прогресса, простите за тавтологию, пока не научилось убивать по телефону. Во всяком случае, я таких способов умерщвления плоти не знаю. А раз не знаю я, то и рестораторша, будь она трижды топ, тоже не в теме. Потому что переплюнуть меня по части знаний всевозможных методик отправления на никому не известный тот свет практически невозможно.

– Но она же начнёт спрашивать: «Почему в роддом?!»