Подозревается оптимистка

– Видели, – шмыгнул носом восьмилетний Коля.

– А когда видели? – сердце участилось от подступившего волнения. – Когда это было?

– В апреле, после каникул, – уточнил Артем.

– И кто там копал?

– Так вы же, теть Нин.

– Я?! – Нина обомлела, перед глазами запорхали черные мушки. «Что происходит? Может я с ума схожу?»

– Ну да, вы там с лопатой ходили.

– Вот прямо я, и вы со мной говорили? – Нина в конец разволновалась от масштаба надвигающейся на нее катастрофы.

– Нет, мы вам крикнули, а вы в лес пошли. Мы вас догнать не смогли.

– Это не я была, с чего вы взяли, что это я?

Старшие мальчишки с подозрением исподлобья посмотрели на «странную тетеньку».

– Ваш плащ был, – выдал Коля, указывая на розовый плащик Нины, – и волосы такие же.

– Но лица вы не видели?

– Не помню.

– Я тоже не помню, – поддакнул Артем.

– Странно, – пробормотала Нина и, не попрощавшись с мальчишками, побрела по улице.

– Тетя Нина! – закричал Саввушка ей в спину. – Возьмите щеночка, а то нам мамка не разрешит его оставить.

Детские руки всунули Нине пушистый комок, она мимодумно кивнула. Улица расплывалась, все казалось каким-то мутным и нечетким. «Я рылась на раскопе! Меня видели, и может не только мальчики. Я пропала, я пропала!»

Глава XIV. Звонок

Только поставив банку на землю и одной рукой отворив калитку, Нина осознала, что теперь она обладательница собаки. Вернее «собака» – это пока громко сказано, на левой руке, пригревшись, спал упитанный щеночек, кругленький как мячик или клубок, белый с черненькими обвислыми ушками и короткими скрюченными лапками.

– Сходила на разведку, трофей принесла, – Нина вошла в дом и бережно положила щенка на кровать.

Тот сразу проснулся, тревожно оглядываясь и скуля.

– Ну, и что мне с тобой делать? Меня скоро посадят, а я хозяйством обзавожусь, – хозяйка взяла нервничающего щенка на руки, тот расслабился и напрудил Нине на джинсы. – Вот все вы, мужики, такие, вас пригреешь, а вы… Будешь у меня… Как же тебя назвать? Будешь у меня Колобком.

Она переоделась и отнесла щенка на кухню, из табуреток и старого покрывала сделала загончик, поместив туда Колобка, чтобы не мешал готовить еду. Но щенок как узник мрачного замка быстро нашел щель и высунув в нее нос, жалобно заскулил, взывая к состраданию.

– Ой, на совесть ты давить умеешь, это я уже поняла. Что делать-то с тобой?

В детстве у Нины дома жили только рыбки в аквариуме, она понятия не имела, как ухаживают за щенками – чем их кормят, как выгуливают, когда вакцинируют и прочее, прочее, прочее. Щенок был уже не слепым и довольно крупным, а значит кроме молока ему не повредило бы и мясо. Нина открыла тушенку из запасов Кабачка, положила в мисочку, залила молоком и поставила деликатес в загончик. Щенок радостно подбежал к еде и зачавкал, разбрызгивая молоко на пол.

– Надо бы тебя, поросенка, на веранду. Там тепло и навык ходить по нужде куда нужно, а ни куда попало, можно не так болезненно отрабатывать.

Сидя на раскладушке в залитой солнцем веранде, Нина меланхолично гладила сытого Колобка, рассуждая, что же это было: «Мальчишки видели меня и уверены в этом – я бродила по древнему поселению с лопатой. Но в той стороне села я была всего один раз, когда по осени приезжала мама, и мы ходили гулять к лесу, и все. Кто же тогда это мог быть? Кажется, я топчусь по кругу. Надо придумать повод и сходить для начала к этой дачнице, как ее там, Ладе Валерьевне, посмотреть невзначай, нет ли у нее плаща как у меня и паричка. А у Люси дочь скоро в школу пойдет, можно зайти, напомнить, каких врачей на комиссии надо пройти. С Алиной и близняшками сложнее. К Рыжовым мне не прорваться, да и не особо хочется (совсем не хочется), Оля с Юлей вещи могли с собой увезти… А может и не стоит по домам ходить, та, что выдает меня за себя, далеко не дура, чтобы улики на видном месте бросать. Вот если бы Кабачок мне поверил, тогда с его помощью… но он не верит и убеждать его у меня нет никакого желания». 

Телефон завибрировал тревожными волнами. Неизвестный номер. Наверное, кто-то из пациентов.

– Алло, – приняла Нина вызов.

– Здравствуй, Нинель, – произнес немного севший мужской голос, – это Павел.

– Павел Андреевич, вы? – бодренько отозвалась фельдшер. – Что случилось? Опять желудок беспокоит?

– Нин, ну ты совсем там заработалась, – недовольно выдали в ухо, – или это юмор у тебя такой, тонкий?

Нина непонимающе посмотрела на мобильник, переваривая информацию:

– Паша, это ты? – осторожно выдохнула она.

– Быстро ты забыла мой голос, – и опять оттуда легкое раздражение.

– Что-то случилось? – Нина отложила спящего щенка и начала ходить по веранде с телефоном у уха. – С мамой?

– Почему сразу случилось, я что жене не могу позвонить… бывшей? – язык немного заплетался.

«Напился», – сделала вывод Нина.

– Паш, зачем ты звонишь?

Она давно стерла его номер из памяти – и электронной, и своей. Столько времени утекло, странно.

– Узнать, как ты живешь, – пробормотал он. – Совесть мучает.