Подписчики

— Я все ждала, когда можно отправлять прототип, — сказала Грейс. — Но, изучая твои гены, сама не поверила своему открытию. Мне кажется, руководители сети что-то задумали — сенсацию или вроде того. Но сегодня день оплодотворения, да? А тебе так ничего и не сказали.

— О чем? — спросила Марлоу. Извращенная надежда, похожая на нежный росток, стала пробиваться в душе. Что, если обнаружилась отдаленная родственная связь между нею и Эллисом. Тогда придется их развести.

— Это касается твоего отца, — ответила Грейс. Она наклонилась к бывшей однокласснице и все объяснила.

Стараясь учесть пожелания Марлоу и Эллиса, Грейс наткнулась на любопытное обстоятельство. Физические характеристики отца Марлоу, выбранные для ребенка, — карие глаза с монгольской складкой у внутреннего уголка, черные жесткие волосы — не сочетаются с геномом самой Марлоу. Всюду, где должна была присутствовать отцовская наследственность, выявлялись гены совсем другого человека. Того, чьи волосы, ногти и слюну Марлоу и Эллис не приносили в «Либерти».

— Жаль тебя расстраивать, — произнесла Грейс, — но Астон — не твой биологический отец.

— Не может такого быть, — тупо заявила Марлоу. — Проверь еще раз. — Ее дыхание участилось. Это ошибка. Люди постоянно ошибаются.

В голове прозвучало первое предупреждение от сети: «Я должна вернуться под камеры». Марлоу заметила, что и Грейс прислали то же сообщение. Она заговорила быстрее:

— Прежде чем расстроить тебя, я постаралась провести некоторые изыскания. И опять же столкнулась со странностью: я нигде не нашла свидетельства о твоем рождении. Конечно, в наше время в нем, в общем-то, нет необходимости, и все же это подозрительно. — Она ощутила неловкость из-за своих разоблачений и потупилась, рассматривая ногти. — Возможно, эти два факта не связаны, — добавила она. — Учитывая дату твоего рождения, неудивительно, что в документах путаница.

Флосс всегда хвасталась тем, в какой день родилась Марлоу. «Весь мир разделен на тех, кто родился до, и тех, кто родился после, — говорила она иногда. — Мало кто может похвалиться тем, что родился во время».

Грейс придвинула к Марлоу через стол обрывок бумаги. Марлоу удивленно взглянула на него и быстро, почти машинально, забрала, словно скрывала его от камер. Потом она вспомнила, что за ними никто не наблюдает, и разглядела его внимательно. Толстая бумага сливового цвета с золотым рисунком — завитки уходили в края, прятались под подушечками ее пальцев.

— Это кусок обоев, оставшийся от декора моей гостиной, — объяснила Грейс. — Я не знала, на чем еще написать. — Она протянула руку и перевернула клочок.

Там на желтовато-белом фоне почерком Грейс был записан адрес: «Маунт-Синай-Уэст. 10-я авеню, 1000, Нью-Йорк, Нью-Йорк».

— Это больница, где я родилась, — проговорила Марлоу.

— Да, — ответила Грейс. — Адрес я взяла из твоего досье. Возможно, кто-то из сотрудников сможет тебе что-нибудь рассказать. Вдруг там записано, кто твой настоящий… — Ей не удалось закончить фразу.

Грейс никогда не была жестокой, подумала Марлоу, смущенно ощупывая клочок бумаги.

— Ты могла просто прислать мне сообщение, — произнесла она.

Грейс посмотрела на нее долгим взглядом, затем ответила:

— Думаю, лучше этого не делать. Я боюсь, что… — Она посмотрела вниз и покачала головой. — Сеть проводит все наши сюжеты через Отдел информации, — сказала наконец Грейс. — И они явно не хотели, чтобы ты об этом узнала. Если бы я послала тебе сообщение и Отдел информации зафиксировал его, боюсь, они… — Грейс устало подняла брови. — Это отклонение от сценария, Марлоу.

Марлоу охватила жутковатая дрожь. У нее еще никогда не было секретов от сети. У нее вообще никогда еще не было секретов. Она не могла найти в своем мозгу места для них. Ощущение было не из приятных.

«Я немедленно должна вернуться под камеры», — снова твердо напомнил голос в голове.

— Я бы на твоем месте поспрашивала маму, — сказала Грейс. — Попроси, например, показать фотографию твоего отца в больнице в день твоего рождения.

Марлоу уже знала, что снимков, сделанных в тот день, не сохранилось. Она интересовалась ими в детстве — хотела увидеть маму без макияжа. «Я тебе уже говорила, — отмахивалась Флосс. — Мы не могли сделать фотографии. Ни у кого не работали телефоны, и большую часть времени было темно хоть глаз выколи. Кроме того, милая, уверяю тебя, я была накрашена».

Грейс встала.

— Нужно идти, — сказала она, положила руку на ручку двери и обернулась. — Мне очень плохо, Марлоу, — тихо произнесла она. — Из-за всего этого, и из-за Хани тоже. Вот почему я не могла не сообщить тебе — я перед тобой в долгу. Я всегда считала, что это моя вина.

Марлоу почувствовала, что сейчас заплачет, и пощипала переносицу, чтобы остановить слезы.

— Нет, Грейс, — ответила она. — Я так не думаю.