Подростки

— Дай застегну, — протискавшись сквозь толпу, сказала Фатьма. Она ни о чем не стала расспрашивать подругу, быстро собрала книги, застегнула ремни и подала сумку девочке. Вера не решилась даже сказать спасибо. Скорее отсюда, от этих любопытных глаз, от назойливых расспросов! И она выбежала из класса.

Идти по коридору было еще неприятнее: гимназистки в недоумении останавливались и с бесцеремонностью простодушной юности рассматривали ее. Почему она уходит домой после первого урока? Заболела? Но она почти бежит…

Вера, действительно, спешила, шла быстро, не глядя ни на кого, низко опустив голову, шла и слышала, как за ней двигалась толпа одноклассниц. И это было самое страшное. Она не хотела никаких расспросов. Скорее, скорее в раздевалку, там хоть народу поменьше.

— Что это вы, барышня? — спросила полная, розовощекая дежурная по гардеробу.

— Так, — прошептала девочка, все еще боясь разрыдаться. Она, торопясь, с трудом попадая в рукава, надела пальто, машинально, по привычке, застегнула его на все пуговицы и даже поправила перед зеркалом форменную шапочку — «пирожок».

На улице даже случайные прохожие смущали ее. Девочке казалось, что они пристально смотрят на нее и удивляются, почему гимназистка в такое неурочное время спешит домой?

Вера ни на чем не могла сосредоточиться. В голове ее, как назойливая муха, билось одно слово: дрянная, дрянная, дрянная. К кому это относилось, Вера не давала себе отчета: то ли к ней, то ли к начальнице, то ли еще к кому… Но слово вертелось в мозгу, давило на него, казалось, даже мешало идти. Девочка не имела силы отогнать его, подумать о том, что случилось. Теперь рыдания уже не подступали к горлу. Она чувствовала пустоту в груди и огромную усталость. Ей даже трудно было шагать. Она пошла медленнее.

«Дрян-ная… дрян-ная…», — в такт шагам билось в голове привязавшееся слово. Вера снова пошла быстрее. Главное — скорее домой, там мучившее ее слово отступит. Нужно только быстро, чтобы Дуся не заметила, пройти в свою комнату и лечь на диван. Тогда можно сосредоточиться и все обдумать, пока мама не придет. Домой, домой, чтобы не расплакаться на улице. Ей вдруг стало себя так жалко, что рыдания снова подступили к горлу.

Глава VII

МАСТЕР ВЗБЕШЕН

Почти у самого дома Вера остановилась от неожиданности. Что это? Кто идет навстречу? Да это же Валя, ей богу, Валя! Девочка вдруг обрадовалась, сама не зная чему.

Мальчик был изумлен не менее ее. Он никак не ожидал такой встречи.

— Вера! — он подбежал и схватил ее за руку. — Я… с работы, чумазый… Мастер послал домой к себе…

— Валя! — девочка даже не слышала его слов. — Валя! — больше она не могла ничего вымолвить. Схватив мальчика за руку, она вместе с ним через черный ход вихрем влетела в кухню, промчалась мимо Дуси и вбежала в свою комнату. И тут больше не могла себя сдержать, швырнула книги, шапочку и, упав на диван, дала волю душившим рыданиям.

Мальчик был в недоумении. Что с ней? Почему она так горько плачет? Вера лежала лицом вниз. Ее пушистая коса свешивалась почти до полу и вздрагивала, как вздрагивали и маленькие плечи.

— Вера, ну, Вера же! — Он подошел к девочке и присел рядом с нею на диван. — Не надо плакать, не надо. — Валя чувствовал, что еще немного — и он сам заплачет. Что же делать, как ее утешить?

Валя стал осторожно гладить девочку по рукаву.

— Не плачь, не плачь, расскажи, о чем ты? Революционеры не плачут — двинул он в ход свой последний козырь.

— Да… да, — подняла заплаканное лицо девочка, — меня исключили… исключили меня… — и она снова упала головой на подушку и зарыдала еще сильнее.

— Исключили? — удивленно протянул мальчик. — Как так? Почему исключили?

Он помолчал.

— Ну, и пусть исключили… а ты не плачь! Это ничего. Это… — он остановился, не зная что сказать. — Не исключат, не смеют! — Мальчик обрадовался найденному слову. — Ну да, не смеют, потому мы им…

Валя замолчал. Он понял, что говорит не то.

— Мы им отомстим, да? — Вера подняла голову. В глазах ее появилась какая-то надежда.

— Ага, отомстим! Вот увидишь! Пусть только попробуют. — Валентин теперь и сам верил в то, что говорил. — Да ты слушай, слушай, что я скажу. Перестань плакать.

Он обнял подругу за плечи и насильно усадил рядом с собой. Девочка продолжала плакать, уткнув лицо в ватную куртку мальчика, пахнущую мазутом и гарью паровозного депо.

— Ты слушай, глупенькая. Мы Даниле скажем, мы всей организации скажем. Ты не бойся ее, начальницу-то! Она покается, что исключила тебя. Мы ей. У, гадина… самодержавная.

Вера стала понемногу успокаиваться.

— А как маме скажу? — вдруг вспомнила она.

— А ты никак не говори. Я скажу, — окончательно почувствовав себя настоящим защитником, заявил Валентин. — Ты мне расскажи все по самой правде, а я уж придумаю, что и как. Да ладно тебе плакать-то!

Мальчик так вошел в роль утешителя, что стал ладошкой левой руки вытирать девочке слезы, опять обильно покатившиеся по щекам, правой осторожно и ласково поглаживая ее по волосам.

— И пальто снять надо. Зачем в пальто сидеть?

Он помог расстегнуть пуговицы и снять пальто.