Подсказчик

Сержант больше ничего не добавил к сказанному. Потому что остальное было ему неизвестно. На листке не было ни фамилии, ни адреса, ни фотографии. Только это имя. Присцилла.

— Поэтому прекрати напрасно изводить себя, — продолжил Морексу. И прежде чем Мила смогла ответить, добавил: — Я видел тебя сегодня на брифинге: мне показалось, что тебе все безразлично.

— Меня на самом деле это не интересует.

— Черт побери, Васкес! Да разве ты не понимаешь, как должны быть благодарны тебе все эти люди, которых ты спасла? Не говоря уже об их семьях!

«Видели бы вы выражение глаз матери Элизы Гомес», — хотела было возразить ему Мила. Вместо этого просто кивнула.

Морексу посмотрел на нее, покачав головой:

— С тех пор как ты появилась здесь, я не слышал ни единой жалобы в твой адрес.

— Это плохо или хорошо?

— Если ты сама не в состоянии понять, тогда у тебя действительно большие проблемы, девочка моя… Поэтому я решил, что тебе пойдет на пользу работа в команде.

— Но почему? — Мила была категорически против. — Я выполняю свою работу, и это единственное, что меня больше всего интересует. Я уже привыкла работать в такой манере. А теперь мне придется приспосабливаться к кому-то еще. Как я объясню, что…

— Иди собирать вещи, — прервал ее Морексу, отказываясь слушать претензии девушки.

— К чему такая спешка?

— Ты отправляешься сегодня вечером.

— Это расценивать как наказание?

— Это не наказание, но и не отдых: требуется консультация эксперта. А ты в этом плане широко известна.

Лицо девушки стало серьезным.

— О чем идет речь?

— Речь идет о пяти пропавших девочках.

Мила слышала об этом из краткого обзора теленовостей.

— Но почему я? — спросила она.

— Похоже, что есть еще и шестая, но кто она — неизвестно…

Девушке хотелось услышать еще какие-нибудь подробности, но Морексу, очевидно, решил, что их беседа подошла к концу. Он снова заторопился, ограничившись тем, что протянул Миле папку, которой одновременно указывал ей на дверь.

— Там внутри еще и билет на поезд.

Мила взяла папку и направилась к выходу. Но прежде чем покинуть комнату, она снова обернулась к сержанту:

— Значит, Присцилла?

— Ну да.

4

The Piper at the Gates of Daun от 1967 года. A Saucerful of Secrets от 1968 года.

Ummagumma вышла в 1969 году как саундтрек к фильму More. В 1971 году появился Meddle. Но еще раньше был другой… Тот, что вышел в 1970 году, он знал это совершенно точно, правда, не помнил его названия. А обложку помнил. Ту самую, с коровой. Черт возьми, как же она называлась?

«Мне нужно заправиться», — подумал он.

Индикатор топлива указывал на пустой бак, и лампочка, перестав моргать, окончательно стала красной.

Но мужчина ни за что не хотел останавливаться.

Он провел за рулем уже более пяти часов, преодолев почти шестьсот километров. Несмотря на огромное расстояние, отделявшее его от того ночного происшествия, лучше ему от этого не становилось. Его руки лежали на руле. От напряжения болели мышцы шеи.

Он на мгновение обернулся.

«Не думать об этом… только не думать об этом».

Стараясь отвлечься, он принялся восстанавливать в памяти знакомые и успокаивающие нервы факты. В последние десять минут он полностью сосредоточился на дисках группы «Пинк Флойд». А в течение четырех предшествовавших этому часов вспоминал названия своих любимых фильмов, игроков хоккейных команд трех последних сезонов, страстным болельщиком которых он был, а еще имена своих старых школьных друзей и даже учителей. Так он добрался до госпожи Бергер. Кто знает, что теперь с ней стало? Как бы ему хотелось ее увидеть! Все, что угодно, только бы подальше от этой мысли.

И вот теперь в его мозгу засел этот пустяковый альбом с коровой на обложке!

Эта мысль снова вернулась.

Ему непременно нужно было отогнать ее прочь. Отправить в самый дальний угол мозга, ведь он уже неоднократно это проделывал. В противном случае он начинал усиленно потеть, иногда от отчаяния и плакать, что, впрочем, длилось совсем недолго. Страх снова, словно тисками, сжимал его желудок. Но он заставлял себя не терять присутствия духа.

Atom Heart Mother!

Вот название диска. На мгновение он почувствовал себя счастливым. Но это ощущение оказалось недолговечным. В его положении достаточно пустяка, чтобы почувствовать себя счастливым.

Он снова обернулся.

И опять: «Нужно заправиться».

Временами из находившегося у него под ногами коврика вырывался застоявшийся запах аммиака, напоминавший о том, что прежде он не смог сдержаться и напустил в штаны. Начали болеть мышцы ног, занемели икры.

Ненастье, почти всю ночь напролет бушевавшее на автостраде, уходило за горы. На горизонте еще виднелись зеленоватые всполохи, когда по радио диктор передавал очередную сводку погоды. Уже совсем немного оставалось до рассвета. Часом раньше он миновал будку платного въезда и помчался по автостраде, оплатив за проезд. На тот момент его главной целью было ехать вперед, только вперед.

Согласно полученным в письме инструкциям.

На какое-то время он позволил себе отвлечься. Но, так или иначе, мысленно снова возвращался в ту ночь.