Подвал. В плену

Собственно, Вехтеру нравился этот тоннель. Здесь можно было и в пробке постоять, и услышать по радио, какая снаружи погода у тех, кто не стоит в этой пробке. Какое спокойствие! Мотор урчит, из печки доносится запах оплавившегося кабеля, а из колонок льются хиты восьмидесятых, которые в его юности еще не были старьем. Оливер с отвращением поморщился.

– Мне включить другую волну?

Никакой реакции. Вехтер оставил канал «Бавария 3», снова забарабанил пальцами и пробормотал:

– All right now…[60]

И тут же осекся. Для мальчика рядом с ним уже ничто никогда не будет хорошо.

Непринужденная беседа? Он не умел ее вести, так и не научился. Если тебе нечего сказать, то лучше сидеть молча. Он-то думал, что между ним и Оливером есть какая-то особая связь. Но если такая и была, то она уже оборвалась.

Оливер был истощен, он растянул резерв сил точно до сегодняшнего дня, и больше он не станет добровольно открывать свою ракушку молчания.

– Один пфенниг за одну твою мысль, Оливер.

– Пфеннигов больше нет, – ответил мальчик, не сводя глаз с бетонной стены.

– Я знаю. А у меня до сих пор четырехзначный почтовый индекс[61].

Комиссар выпал из времени. Застрял во временной петле. Так же, как и этот мальчик, выпал из мира и очутился в нескончаемом кошмаре. Разве все они не жили в параллельной вселенной?

– Ты действительно не хочешь отправиться в пункт помощи несовершеннолетним или…

– Я хочу домой.

– Ты там будешь один. Твой папа…

– Мне все равно. Я все время был один.

Он не мог оставить мальчика одного перед виллой. Снаружи все еще находился убийца, а может, и двое убийц. Но Вехтер не мог и принудить Оливера. Это доходчиво объяснила женщина из управления по делам молодежи. В четырнадцать лет у каждого есть право на собственное несчастье.

– У тебя есть друг, которому ты можешь позвонить?

– Нет, черт побери. Я просто хочу выспаться.

«Конечно выспишься, только сначала расскажешь мне всю историю», – подумал Вехтер.

Он произнес это вслух. Или мысль вылетела, а Оливер сумел ее поймать и прочесть.

– Вы ведь уже все знаете.

– Ни черта я не знаю, – ответил Вехтер. – Вчера умер один старик.

– Ну и что? Старые люди иногда умирают.

– Его убили.

Оливер впервые взглянул на комиссара, было слишком темно, чтобы прочесть эмоции на его лице. Это был Оливер или тот ребенок-уродец, который его защищал?

На секунду Вехтер потерял бдительность: перед ним образовался просвет, и какой-то джип вклинился вперед, мигая аварийными огнями. Когда-нибудь они поставят синие мигалки на крышу и будут разъезжать, как русские олигархи.

Оливер прижал рюкзак к себе.

– Я не хотел тебя пугать, – произнес Вехтер.

– Я и не боюсь.

И это вранье. Вехтер носом чуял его страх.

– Я подожду с тобой, пока приедут коллеги.

– Мне не нужно, чтобы меня кто-то защищал.

– Иногда это неплохо – оказаться под чьей-то защитой.

Оливер молчал. Кто до сих пор защищал его? Отец? Роза Беннингхофф? Вехтер перегнулся на заднее сиденье и нащупал холодный пластик пакета для улик. Собственно, он хотел придержать эту вещицу для сегодняшнего допроса. Но до этого дело не дошло. Последний джокер.

– Мы его нашли в твоей комнате. Ты узнаешь это? – Он протянул мальчику пакет. – Можешь вынуть его оттуда. Его уже исследовали. Да и ни к чему это было, я сразу узнал запах духов.

Оливер взял пакет в руку и вытащил мягкий кашемировый шарф. Аромат распространился в машине, его Вехтер мог узнать где угодно, потому что тот запечатлелся в его памяти, смешавшись с запахом свежей крови. «Шанель № 5», так сказал криминалист и кивнул со знанием дела. Сладкий, тяжелый цветочный аромат, но это только поверхностный налет, а из-под него пробивается острый звериный запах, пропитанный феромонами. Духи для женщин, которые не хотят приятно пахнуть, а желают пометить территорию.

– Это мой. – Оливер скомкал и прижал его к груди.

– Нет, Оливер. Мы знаем, что он принадлежал Розе Беннингхофф.

– Она мне его одолжила. Когда я забыл свой.

– И поэтому он лежал у тебя под подушками?

Пальцы Оливера мяли мягкую ткань. Запах убитой женщины заполнил машину, которая за несколько секунд превратилась в тюрьму.

– Придет время рассказать всю историю.

Вереница машин продвинулась еще на несколько метров, Вехтер включил передачу. Выезда все еще не видно. Никакого продвижения вперед. Никакого продвижения назад.

Ханнес не понимал, почему Хенке хотел оставить его в этом деле. Ханнес думал, что Хенке использует любую возможность, чтобы держать его подальше от расследования. Но, к удивлению Ханнеса, его обязали присутствовать на прокурорском допросе. Хенке наверняка не считался с его мнением. Где же собака зарыта? Ханнес спешил вверх по лестнице. Подняться по лестнице можно так же быстро, как прочитать «Отче наш». Но он двигался медленно, как разбитая телега. Перемещаясь в этом темпе, Ханнес чувствовал, как течет его жизнь. Шея уже закостенела. Он опоздал. Йонна отправила его на работу. Он вдруг очутился снаружи, в куртке, с чашкой эспрессо в руке. Он был ей так благодарен за это. Ханнес не хотел позволить Хенке одному насладиться успехом при аресте Баптиста.