Подвиг "тринадцатой". Слава и трагедия подводника А. И. Маринеско

А ранним утром 14 июня лодка в очередной раз вышла в устье Финского залива для несения дозора. Вместе с экипажем вышел в море мичман-стажер училища имени М. В. Фрунзе Лев Ефременков, дублировавший штурмана Филаретова. Он определял место лодки, вел прокладку, нес вахту.

Вступили в права белые летние ночи: еще не погасли последние солнечные лучи, а уже брезжил ранний рассвет. Поеживаясь от бодрящей свежести, Александр Иванович то и дело наклонял голову за ограждение мостика. Всматривался в даль. Уже не первый день «малютка» бороздила залив. Люди устали. Что-то беспокоило командира. Хотя заканчивалась только неделя дозорной службы — не так уж и много, — и сам командир чувствовал усталость. Дозор был нелегким. Каким-то суетливым. То погружаясь на перископную глубину, то всплывая, подлодка раз за разом пересекала устье залива. И каждый раз, когда она приближалась к фарватеру, по которому ходили иностранные суда в Ленинград и из Ленинграда, замечал Александр Иванович странное явление: борта некоторых судов обшиты досками. Для чего? И еще одно. Едва на судах обнаруживали «малютку», как там начиналась суматоха: люди становились на шлюпочные тали, иногда шлюпки поспешно вываливали за борт и команда садилась в них. «Судовые учения? — думал командир. — Но почему именно в этом районе? Почему у всех одно и то же?» А с вечера 20 июня, когда «М-96» находилась в районе маяка Бенгтшер, до четырех часов утра 21 июня Маринеско обратил внимание на особо оживленное движение в заливе: прошло тридцать два транспортных судна! Причем абсолютное большинство под германским флагом. «Так вот что беспокоило меня! — догадался Маринеско. — Закономерность всех этих „случайностей“! Это неспроста!..» Он составил короткое сообщение, затем вызвал на мостик радиста Бережного.

— Зашифруйте и передайте в штаб флота!

Не знал командир, не знал никто из балтийцев, что всего лишь сутки отделяли в этот миг нашу страну от жесточайшей войны…

Первые дни войны объяснили и предназначение тех самых досок, которыми обшивали борта немецких транспортов. Как выяснилось позднее, они нужны были как защита бортов при постановке мин, в обилии заполнявших их трюмы.

Едва лодка возвратилась в базу, истошный вой сирен и беспорядочная стрельба известили о начале Великой Отечественной… Мичмана-стажера Ефременкова тут же, как и стажеров с других лодок, по приказанию командира базы генерал-лейтенанта С. И. Кабанова отправили в штаб базы. Нужно было помочь в организации эвакуации семей офицеров. Лев Петрович Ефременков тогда не знал, что некоторое время спустя он вернется на «девяносто шестую» уже штурманом…

Тем временем лодку перебазировали в Палдиски, потом в Таллинн, наконец — в Триигу, в распоряжение командира островной базы. Период этот был несколько сумбурный и смутный: поступало множество указаний и распоряжений, которые тут же отменялись. Корабли переходили из базы в базу.

Наконец поступило приказание: «М-96» прибыть в Ленинград и готовиться к перевозке по железной дороге на Каспийское море!

Начался демонтаж корабля — нудная и тяжелая работа, потому что техника сложная, а выполнять ее приходилось в основном руками экипажа. Кольцо блокады вокруг Ленинграда тем временем замкнулось, и приказ был отменен. Теперь с помощью рабочих завода экипажу надо было снова скорее вводить лодку в строй. С сентября по ноябрь дни и ночи трудились моряки. Командиры почти не отлучались. Но едва ввели лодку в строй, приказали установить на ней специальное приспособление — стабилизатор глубины без хода. Техника новая и нужная. Сделали и это. Затем начался зимний ремонт техники…

Александр Иванович Маринеско уже несколько раз обращался к своему комдиву Евгению Гавриловичу Юнакову, потом к комбригу Андрею Митрофановичу Стеценко, наконец — к командующему флотом:

— Когда же в море? Когда в боевой поход? У всех на счету если не потопленный транспорт, то боевой поход. Чем хуже я?

— Скоро! — отвечали ему.

Лодка стояла у борта плавбазы «Аэгна» на Малой Невке возле моста Строителей. Район довольно опасный: почти ежедневно фашисты осыпали снарядами стоянки боевых кораблей. Но беда до сих пор миновала «малютку». Правда, в один из налетов ранены были сразу двое: механик Новаков и старшина моторной группы мичман Петровский. Только в госпиталь они не легли, остались на базе.

Тринадцатого февраля сорок второго года, когда команда, завершив наконец-то ремонт, сошла с лодки на плавбазу на обеденный перерыв, разразился жесточайший артналет. Один из фашистских снарядов ударил почти в середину лодки ниже ватерлинии. В пробоину размером полтора на полтора метра хлынула вода. Она заполнила четвертый и пятый отсеки. От взрыва деформировались и лопнули несколько шпангоутов, были повреждены приводы кормовых горизонтальных рулей, оборваны несколько электрокабелей. Вышли из строя все измерительные приборы…

Вся предыдущая работа насмарку! Как не прийти в отчаяние?