Подвиги Ахилла

— Я благодарю тебя, царица, за… за то, что ты помогла нам решить очень важный вопрос! — Агамемнон вовремя понял, что необходимо вернуть себе внимание всех. — Теперь мы можем продолжить переговоры с тро–янцами.

— Эвоэ! — крикнули разом несколько голосов и в смущении умолкли.

Ахилл повернулся к базилевсам и вскинул свой меч.

— Хвала великому Атриду Агамемнону! Слава его мудрости и доблести! — воскликнул он.

— Эвоэ!!! — загремел уже весь шатер.

И вдруг снаружи, из густой и, казалось бы, непроницаемой темноты, совсем близко, раздалось:

— Эвоэ! Перемирие не нарушено!

И чуть дальше:

— Эвоэ! Слава нашим базилевсам!

— Нас подслушивали! — темнея, воскликнул Менелай.

— Нет же! — осадил брата Атрид старший. — Это же наша стража… Они стояли почти у входа в шатер и, ясное дело, все слышали. Ну, а до остальных сейчас все это дойдет.

— Я могу идти? — спросила Пентесилея, обращаясь не к Агамемнону, а к Ахиллу, с которым стояла теперь лицом к лицу, но на достаточном расстоянии, чтобы смотреть ему в глаза, не запрокидывая голову.

— Я провожу тебя, царица, — ответил тот.

Никому не пришло в голову удерживать амазонку. Вдвоем они вышли из шатра Агамемнона, прошли мимо стражи и двинулись в молчании прочь от микенского лагеря, по направлению к лагерю мирмидонцев. За Ахиллом на некотором расстоянии последовал Антилох с зажженным факелом.

Из темноты сбоку вынырнула тень и проявилась в неровной полосе света, оказавшись спартанским воином Терситом.

— Дозволено ли мне будет спросить у великого Ахилла, отчего это мой богоподобный царь Менелай снова собирается меня убить? — спросил смутьян, сохраняя, однако, некоторое расстояние между собой и базилевсом.

— Так ты все–таки подслушивал, скотина? — без всякой злобы спросил Ахилл.

— И не я один, — кивнул Терсит. — Разговор–то был интересный… Зато это я закричал, между прочим: «Слава нашим базилевсам!» Да–да, я! Славить надутого индюка Агамемнона, уж прости меня, великий герой, мой поганый язык не повернулся, а кричать «Слава Ахиллу!» означало бы снова перессорить тебя со всеми этими прекраснейшими царями! Вот я и восславил их всех, хотя слава тут только твоя… А я‑то, дурная моя башка, думал, что ты не слишком речист! Да никакой мудрец, ни в каком совете старейшин не сказал бы лучше тебя, богоравный!

— Замолчишь ли ты наконец, Терсит, или дать тебе затрещину, чтоб отучить от болтовни? — в смущении поглядывая на Пентесилею, воскликнул Ахилл.

— А вот этого не надо! — Терсит отскочил в темноту, но тут же вновь появился, выглядывая теперь из–за спины идущего с факелом Антилоха. — Не надо мне твоих затрещин…

Спартанец растворился в ночи, и некоторое время они шли молча.

— Я могу еще чем–то помочь тебе, Ахилл? — спросила Пентесилея.

Герой удивленно посмотрел на нее.

— Так ты пришла на собрание, чтобы мне помочь?

— Конечно, — она говорила прежним, совершенно бесстрастным тоном — Я едва не разрушила вашего перемирия и должна была как–то это исправить.

— И тебе это удалось.

— Это удалось тебе! — Она говорила, глядя на него снизу вверх, потому что они шли теперь совсем рядом. — Я плохо понимаю спартанский диалект, но речь этого болтливого воина поняла хорошо. Он прав. Так, как ты сказал там, на собрании, не сказал бы никто.

— Ты слышала? — быстро спросил он.

— Да. Я уже стояла у входа. Я никогда не думала, что так просто можно сказать о таких важных вещах.

— И ты не осуждаешь меня и не смеешься надо мной?

— За что?! — изумилась амазонка.

— Ты, рожденная воевать и побеждать, царица самого воинственного племени, одобряешь мой призыв заключить мир? — с усмешкой спросил герой.

Пентесилея тоже усмехнулась.

— Человек рождается не для войны. Если бы ты сумел сам родить человека, то тебе не нужно было бы это объяснять. Да, я не думала, что во время войны можно найти путь к миру. Все равно, как тропу в огне…

Они вновь замолчали. Впереди показались мирмидонские шатры.

— Ты уедешь сейчас или утром? — спросил Ахилл царицу.

Что–то неуловимое появилось и исчезло в ее взгляде. Несколько мгновений она колебалась, потом проговорила:

— Я ранена. Не заметила сразу, но потом почувствовала. Твое копье, пройдя через седло, достало меня наконечником. Рана на бедре, с внутренней стороны. Я ее промыла и зашила, но она довольно глубока и полностью закроется через сутки. Сейчас ехать верхом — значит разбередить ее. Ты будешь до конца великодушным и позволишь мне провести сутки в твоем шатре?

— Оставайся. Я поставлю стражу. На всякий случай.

— А ты сам? Ты куда–то уйдешь?

В ее голосе был почти вызов, как и в глазах, но Ахилл сделал вид, что не заметил этого.

— Мне нужно увидеть Гектора и рассказать, что здесь произошло, — сказал он, понижая голос, чтобы Антилох его не услышал. — К тому же мой шатер не так велик, как жилище Атрида, и ложе у меня одно.

— Я могу лечь на что угодно! — пожала она плечами. — Амазонки привыкли спать на любой постели.

— Но раненой амазонке лучше спать на постели настоящей. Мои рабыни приготовят тебе воду для мытья и пищу к ужину. Антилох!