Подвиги Геракла. После похорон

– Совсем нет, мадам. Для меня большая честь принять участие в вашей семейной жизни, – поклонился Эркюль. – Я хочу сказать – правда, мне не хватает для этого слов, – как мне жаль, что этот дом перейдет из рук вашей семьи в руки чужих людей. Это, без всякого сомнения, большое несчастье.

– Поверьте, мы об этом совсем не сожалеем, – заверила его Сьюзан.

– Вы очень добры, мадам. Позвольте сказать вам, что этот дом станет идеалом для моих пожилых жертв преследований. Божественно! Какой здесь будет царить мир! Я хочу, чтобы вы вспоминали об этом иногда, когда на вас вдруг нахлынут тяжелые мысли, – а это наверняка будет изредка происходить. Я слышал также, что обсуждался вопрос об открытии здесь школы – не регулярной, а монастырской. В ней должны будут учить religieuses… по-моему, вы называете их монахинями? Возможно, это вам понравилось бы больше.

– Совсем нет, – заметил Джордж.

– Это хотело сделать Общество Сердца Пресвятой Девы Марии, – продолжил Пуаро. – Однако, благодаря щедрости неизвестного дарителя, мы смогли предложить несколько более крупную сумму денег. – Он обратился напрямую к мисс Гилкрист: – Мне кажется, вы не любите монахинь?

Кровь прилила к щекам пожилой женщины.

– Прошу вас, месье Понтарлье, не говорите так! В этом нет ничего личного. Хотя я считаю, что негоже таким образом отгораживаться от мира – в этом нет никакой необходимости, и выглядит это эгоистично. Но я, конечно, не говорю о тех монахинях, которые учат в школах и заботятся о бедных, – я уверена, что эти женщины совсем не эгоистки и приносят много пользы обществу.

– Я, например, никогда не смогла бы стать монахиней, – сказала Сьюзан.

– У них очень красивая одежда, – заметила Розамунда, обращаясь к мужу. – Помнишь, когда они в прошлом году восстановили «Чудо», то Соня Уэллс выглядела в этих костюмах просто сногсшибательно.

– А я никак не могу понять, – вмешался Джордж, – почему Всевышнему нравится, когда его слуги одеваются в средневековые одежды? Ведь монашеские наряды – это именно Средневековье. Нескладные, непрактичные и негигиеничные.

– И в них все они выглядят на одно лицо, правда? – заметила мисс Гилкрист. – Глупо, конечно, но я здорово испугалась, когда в доме миссис Тимоти Эбернети к нам пришла монашка, собиравшая подаяние. У меня почему-то засело в голове, что это та же самая монашка, которая приходила к нам в дом в Личетт-Сент-Мэри в день проведения досудебного расследования смерти миссис Ланскене. Знаете, я даже подумала, что она преследует меня!

– А я думал, что подаяния монашки всегда собирают по двое, – сказал Джордж. – Помнится, на эту тему был даже какой-то детектив…

– В моем случае она была одна, – ответила бывшая компаньонка Коры. – Может быть, им тоже приходится экономить, – туманно добавила она. – Но в любом случае это не могла быть та же самая монашка, потому как та собирала пожертвования от имени ордена Святого Варнавы, кажется, а эта была как-то связана с детьми.

– Но черты лица у них были схожие? – спросил Пуаро с неподдельным интересом. Мисс Гилкрист обернулась к нему:

– По-моему, да. Эта верхняя губа – мне показалось, что на ней пробиваются усики. Знаете, мне кажется, что именно это испугало меня больше всего, – в то время я была здорово взвинчена и сразу вспомнила военные рассказы, в которых монашек – на самом деле они были мужчинами – сбрасывали с самолетов на парашютах. Пятая колонна, знаете ли.

– А что, костюм монашки не так уж плох для маскарада, – задумчиво произнесла Сьюзан. – Он скрывает ваши ноги.

– Все дело в том, что люди обычно неправильно смотрят друг на друга, – пояснил Кроссфилд. – Именно поэтому свидетели в суде обычно дают такие разные описания преступников. Это просто невероятно. Мужчину обычно описывают как «высокого – низкого», «худого – полного», «блондина – брюнета», «одетого в светлый костюм – темный костюм» и так далее. Обычно среди свидетелей находится один надежный наблюдатель, но приходится каждый раз решать, кто же это.

– Есть еще одна любопытная вещь, – заметила миссис Бэнкс. – Бывает, что иногда неожиданно посмотришь на себя в зеркале – и не можешь понять, кто это перед тобой. Отражение лишь отдаленно напоминает тебя. Поэтому ты говоришь себе: вот этого я неплохо знаю… И только потом внезапно понимаешь, что это ты сам.

– Будет еще сложнее, если вы реально сможете увидеть самого себя со стороны, а не в зеркальном отражении, – развил ее мысль Джордж.

– Почему? – Теперь на лице Розамунды было написано изумление.

– Потому что – как ты не можешь понять? – ты никогда не видишь себя так, как видят тебя другие люди. Человек видит себя просто как отражение в стекле – зеркальное отражение, – попытался объяснить ее кузен.

– Но почему оно должно отличаться от самого человека? – по-прежнему не могла ничего понять миссис Шайн.