Подвиги Геракла. После похорон

– По моему распоряжению вы сказали ему, что когда-то болели туберкулезом. В шприце был туберкулин, когда Коул арестовал мистера Андерсена. Так как вы здоровы, он вам не повредил бы, поэтому я просил вас подчеркнуть, что у вас было именно это заболевание. Я испугался, что сейчас он мог выбрать какую-нибудь другую бациллу, но я уважаю ваше мужество и вынужден был позволить вам рискнуть.

– О, всё в порядке, – весело сказала мисс Карнаби. – Я ничего не имею против риска. Я боюсь только быков на поле и тому подобного. Но у вас есть достаточно доказательств, чтобы осудить этого ужасного человека?

Джепп усмехнулся:

– Доказательств полно, – сказал он. – У нас есть его лаборатория, и его культуры, и вся схема!

– Возможно, он совершил целую серию убийств, – добавил Пуаро. – Я могу сказать, что его выгнали из того университета в Германии не только из-за того, что его мать была еврейкой. Это просто стало удобной легендой, чтобы объяснить его приезд сюда и пробудить сочувствие к себе. Собственно говоря, мне кажется, что по крови он «истинный ариец».

Мисс Карнаби вздохнула.

– В чем дело? – спросил Пуаро.

– Я вспомнила, – ответила Эйми, – о том чудесном сне, который видела на первом празднике, – после гашиша, наверное. Я так прекрасно организовала все в мире! Никаких войн, нищеты, болезней, никаких безобразий…

– Должно быть, это был прекрасный сон, – с завистью произнес Джепп.

Мисс Карнаби вскочила и сказала:

– Я должна ехать домой. Эмили так нервничала… И дорогой Огастес ужасно по мне скучает, как я слышала.

Пуаро с улыбкой произнес:

– Возможно, Огастес боялся, что, как и он, вы собирались умереть за Эркюля Пуаро!

Подвиг одиннадцатый

Яблоки гесперид

I

Эркюль Пуаро задумчиво смотрел в лицо человека, сидящего за большим письменным столом из красного дерева. Он отметил широкий лоб, узкие губы, хищную линию подбородка и пронзительные, мудрые глаза. Глядя на этого человека, сыщик понял, почему Эмери Пауэр стал таким всесильным финансистом.

А когда его взгляд упал на длинные, тонкие руки изящной формы, лежащие на крышке стола, он также понял, почему Эмери Пауэр пользуется славой великого коллекционера. Его знали по обе стороны Атлантики как знатока произведений искусства. Страсть Пауэра к искусству шла рука об руку с не меньшей страстью к историческим ценностям. Ему было мало того, что вещь красива; он также требовал, чтобы за ней стояло предание.

Эмери Пауэр говорил. Его голос звучал тихо – негромкий, четкий голос, который производил большее впечатление, чем любой громкий звук.

– Я знаю, что вы теперь не беретесь за много разных дел. Но за это, я думаю, возьметесь.

– Значит, это дело большой важности?

– Оно имеет большую важность для меня, – ответил Эмери Пауэр.

Пуаро сохранил вопросительное выражение лица, слегка склонив набок голову. Сейчас он напоминал задумчивого дрозда.

Его собеседник продолжал:

– Речь идет о возвращении произведения искусства. Если быть точным, золотого резного кубка времен эпохи Возрождения. Говорят, что из него пил Папа Александр Четвертый, Родриго Борджиа. Он иногда подносил его одному из особенно почетных гостей, чтобы тот из него выпил. Этот гость, месье Пуаро, обычно умирал.

– Хорошенькая история, – пробормотал сыщик.

– История этого кубка всегда была связана с насилием. Не раз его похищали. Чтобы завладеть им, совершались убийства. Кровавый след тянется за ним через века.

– Из-за его изначальной ценности или по другим причинам?

– Его ценность, несомненно, велика. Его сделал выдающийся мастер – говорят, это был Бенвенуто Челлини. Он изготовлен в виде дерева, вокруг которого обвился змей из драгоценных камней, а яблоки на дереве сделаны из прекрасных изумрудов.

– Яблоки? – с возрастающим интересом тихо переспросил Пуаро.

– Изумруды особенно красивы, как и рубины змея, но, конечно, истинная ценность этого кубка – в ее исторических ассоциациях. Он был выставлен на продажу маркизом ди Сан-Вератрино в тысяча девятьсот двадцать девятом году. Коллекционеры боролись друг с другом, и я в конце концов получил его за сумму, равную, по тогдашнему курсу, тридцати тысячам фунтов.

Пуаро вздыбил брови:

– Королевская цена! Маркизу ди Сан-Вератрино повезло.

– Когда я очень чего-то хочу, я готов за это платить, месье Пуаро.

– Несомненно, – мягко сказал сыщик, – вы слышали испанскую поговорку: «Бери, что хочешь, и плати за это, говорит Господь».

На мгновение финансист нахмурился – в его глазах вспыхнул гнев.

– Вы склонны к философии, месье Пуаро, – холодно ответил он.

– Я достиг возраста размышлений, месье.

– Несомненно. Но не размышления вернут мне мой кубок.

– Вы так считаете?

– Мне кажется, потребуются действия.

Эркюль Пуаро спокойно кивнул:

– Многие совершают ту же ошибку. Но я прошу у вас прощения, мистер Пауэр, мы отклонились от обсуждения нашего дела. Вы говорили, что купили этот кубок у маркиза ди Сан-Вератрино?

– Вот именно. Теперь я должен сказать вам, что его похитили до того, как он перешел ко мне.

– Как это случилось?