Подвиги Слабачка

– Ой, и вправду, – опомнился Мешкотелый. Он посмотрел по сторонам, затем взял и протянул Камнелобому веточку, которая для него была, что для человека бревно. Камнелобый зацепился сначала одной, а потом и другими лапками за это «бревно» и медленно-медленно переполз по ней на землю.

Камнелобый лежал и не мог встать. Негодёвики обступили его.

– Ой, какой он грязный, скользкий и как воняет, – кривился Склизкий.

– А вы что думали? Я оказался как раз в такой яме, в которой и так мы все сидим.

– Как так? – раскрыл рот Мешкотелый.

– А так! На красивых любуются, к тем, кто хорошо пахнет и говорит – тянутся, а от страшных бегут. Вот и от нас отворачиваются, от нас убегают и нас избегают. У каждого из нас своя яма, и у нас одна яма на всех. И вы такие же для всех, как и я.

– Ну, а от тебя отворачиваться и убегать будут теперь ещё быстрее, – зло пошутил Склизкий и все трое заха-хе-хо-ха-тали.

– Это произошло со мной, но все вы падёте так же низко, как и я. И даже ещё ниже-глубже. Вы все к этому идёте, ибо ничего не понимаете и не поймёте, – помолчал и сказал: – Хотя мы все, и уже давно, на этом дне, – и Камнелобый показал лапкой в сторону ямы.

Неблагодарность спасённого. Возвращение грязи

– А кто поможет тому, кто спас? – возмутилась Кукляшка.

Все негодёвики на некоторое время как окаменели.

– А, негодяи, уже забыли, что обещали?!

– Он спас из беды того, кого сам в эту беду и бросил, – нагло-обиженно отрезал Длинно-Тонкий.

– Тот, кого он бросил в беду, сам и был этой бедой… вместе с вами, – зло-справедливо отбивалась Кукляшка.

– Неправильно, – заслащавил Склизкий. – Мы – это беда ва-ша, а Слабачок стал бедой на-шей.

– Ваша беда! – угрожающе подтвердил Камнелобый, которого как-то быстро перестала грызть совесть и начала подталкивать подлость.

– Поэтому он его, как беду, и отбил, – не боясь, Кукляшка показала лапкой в сторону Камнелобого. – Не очень-то ты, Камнелобый, хочешь избавиться от той ямы, из которой тебя только что вытащили.

– Но, но! – записклявил угрожающе Склизкий.

– Не ходи бедой на других, беду на себя и не навлечёшь, – шла с назиданием в бой Кукляшка.

– Ах, ты! – нахмурился Длинно-Тонкий.

– Вы все сплошная беда!

– Смотри, – негодяи всё больше возвышали на Кукляшку голос. Их вид становился всё грознее, – накличешь беду!

– Ну, подходите, – смело ответила Кукляшка. – Посмотрим, в какой грязи сейчас окажетесь вы сами. Не отчиститесь.

– А Кукляшка права, ха-хи-хя!

– И, вправду, неохота пачкаться!

– Хя-хи!

– Вы не сдержали слово! – крикнул Слабачок.

– Это, какое ещё слово мы должны держать? И как держать: вот так или так? – глупо и нагло улыбаясь во всю мордочку, Мешкотелый поднял передние лапки сначала перед собой, а потом над собой.

– Слово не камень, чтобы его держать! – съехидничал Склизкий.

– Слово, хоть и не камень, но держать его вы не в силах. Его держат совесть и честность, а этих сил у вас нет. Вы не хотите спасти Слабачка. Вы продолжите делать гадости!

– Мы идём за счастьем! – насмешливо изрёк Длинно-Тонкий.

– За нашим счастьем! – уточнил-поддакнул Склизкий.

– Отнимать счастье вы идёте, – прокряхтел Слабачок, еле держась на лапках.

– Какой догадливый, – ухмыльнулся Склизкий.

Длинно-Тонкий:

– Отнимать счастье в этом и есть наше счастье!

– Отнятое счастье – это несчастье! – запротестовала Кукляшка.

– Несчастье, – кивнул издевательски Склизкий, – у кого это счастье отняли.

Длинно-Тонкий:

– Слабачок, ты молодец! Наше счастье – это несчастье других!

– Несчастье и у тех, у которых счастье отняли, и у тех, которые его отняли.

Длинно-Тонкий:

– Почему же?

– Несчастья других превратятся в несчастье ваше! – наступал, вися и чуть не срываясь в бездну Слабачок.

– Это как же? – насмешливо спросил Склизкий.

– Вот и увидите: как, – выпалила Кукляшка.

– Ну, а всё же? – настаивал Склизкий.

– Вы пойдёте против друг друга потом так же, как вы идёте против всех сейчас, – предсказал Слабачок.

– Хё-хи-хя! – чуть не подскакивал Склизкий.

– Вы идёте падать ещё ниже. И когда вы падёте так низко, что падать будет некуда, вы поймете, кто вы.

Длинно-Тонкий:

– И что же мы поймём?

– Что вы – никто! – нападал, качаясь на лапке, Слабачок.

– Ха-хи-хя-хе! – засмеялись все. Но только у Камнелобого засквозил в глазах страх.

Длинно-Тонкий:

– Тут ты не прав! Никто – это бы да, приговор! А мы – зло, Слабачок, зло! А зло – это уже не никто – это уже что-то! И даже – нечто!

– А ну-ка, отгадай загадку! – повернулся Склизкий к Кукляшке, отходя подальше от Слабачка. – А если мы возьмём, да и испачкаем тебя в грязи? На ком будет грязь, на тебе или на нас?

– Грязь на вас есть, и её станет ещё больше. И вам её не смыть, – твёрдо сказала маленькая Кукляшка.

– Ха-хе. А ты что, не замараешься?

– Сколько бы грязи вы на меня ни вылили, я всегда буду чиста… – и еле сдержалась, чтобы не заплакать.

– А вот мы сейчас и посмотрим! – опять взялся за старое Камнелобый.

– Да, ладно, Камнелобый, мало тебе!

– Эх, не мало, – при этом Камнелобый зло улыбнулся, неожиданно нагнулся, схватил кусок мокрой грязи и бросил в Кукляшку.