Подземный мир Лайама

— Ну давай Лайам, если расшибемся в этой повозке, то умрем вместе. Мирика бы наверняка нашла это романтичным, — проговорила Калисса.

— Твоего юмора, девочка моя, мне всегда не доставало, — отозвался Лайам.

Они сели в это чудо змеиной техники, с ними расположились несколько ребят из сопровождения, а когда карета тронулась, все только охнули, так быстро она набирала скорость и чувствовалось ускорение. От Тудеша в Сурдек вела плохонькая дорога, по ней проехали часть пути, а потом нужно было сворачивать — никому не хотелось встречаться с религиозными фанатиками. Но по пустынной местности и степям карета тоже хорошо катилась, раскачиваясь на ухабах и кочках. Лайам для интереса несколько раз высовывался из окна и замечал, что чертова штуковина объезжает камни и ямы, как будто их видит.

— Где-то под полом, внутри, наверное, сидит маленький змей и всем управляет, и это все, чтобы пустить пыль в глаза чужеземцам, — предположила Калисса.

— Нет, я думаю, она действительно едет сама. У древних были такие технологии, что удивительного, если змеи нашли знания об этом и смогли их применить?

Вместо двух суток с остановкой на ночь, повозка довезла их до Бандара за восемь часов, остановилась в ста метрах у ворот в город, и открыла двери, явно намекая, чтобы пассажиры выходили, и поездка завершена.

Ребята так и сделали. А магическая карета змеев, постояв немного, как будто убеждаясь, бесшумно рассыпалась в серебристую пыль и развеялась по воздуху без следа.

— Сейчас кому расскажи, не поверят ведь, — пробормотал Колвин.

— Я сделал несколько фотографий на коммуникатор, — обронил Лайам. — А что? Наш друг Кунтар говорил не надо лазить под дно и ковыряться в проводке, а насчет съемок он ничего не говорил.

Бандар разросся. За пределами города, вокруг его неровных стен из кусков клепаной жести появились дома. Они тоже были из мусора, но хотя бы походили на настоящие дома, строительным же материалом служил сам Бандар, его нагроможденные горой сарайчики, трущобы и узкие улицы постепенно разбирались. Около неказистых домиков были разбиты огороды, обнесенные импровизированными заборчиками.

У города разбойников появились свои фермеры.

Люди гуляли по новым улицам, играли дети. Брало удивление, откуда взялись все они, неужели население прибавилось, или все раньше ютились в маленьких коробчатых домах, сложенных друг на друга, и было не видно, как много здесь людей. А еще рабы, которых держали где-то на нижних уровнях, где были даже не дома, а просто загоны, как для скота.

Осталось отучить этих людей строить из мусора и научить ценить красоту. Новому Бандару было пока еще далеко до уютных улочек Кадолии с ее мостовыми, красивыми фонарями, и кустиками на каждом углу.

С кустиками здесь пока вообще было сложно. Но измененная погода доставала уже и сюда. Иногда шли дожди, скоро голая степь с песчаными пустырями зарастет густой травой.

Внутри города тоже было много изменений. Маленькие коробки домов расселяли и разбирали, улицы расширяли, везде шло строительство. На площадке целого разбираемого квартала Лайам заметил одного из тех главарей бандитов, которые больше всего возмущались в переговорах с Барнсом. Он был бородат, с повязкой на когда-то выбитом глазу, и вот он руководил рабочими с широченной улыбкой на лице, шутил и наслаждался процессом. Лайам надеялся, что это позитивное влияние нового окружения, а не потому, что он обрел, например, Бога-из-машины. Но, если религия способна делать из таких уголовников приличных людей, то можно дать ей шанс.

Гофрированные стены красили разноцветными красками и рисовали на них цветы. Чувствовалось, что население все еще пребывает в какой-то культурной эйфории. Что ж, лишь бы Барнс никого не разочаровал. И Селин… Ох Селин…

Он встретил ее в главной зале таверны «Усталая Птица», превращенной в дворец и резиденцию короля. Девушка стояла у камина с листком бумаги и что-то втолковывала двум мужчинам.

— Квадратный бог, неужели Барнс допускает тебя к управлению государством? — не смог удержаться Лайам.

Селин резко повернула голову и поджала губы.

— А. Ты вернулся.

— Ну а где же цветы и объятия? Все-таки, нас кое-что связывало.

— Вот знаешь, что Лайам, я даже злиться уже не могу на твои издевательские шутки, — сказала она. — Меня это раздражают и все. Я всегда помогала отцу управлять бандой, и, знаешь ли, у меня хорошо получалось. Если ты помнишь еще нашу встречу, я смогла тебя взять в плен.

— Управлять городом не то же самое, что бандой, девочка моя.

— Я уже не твоя девочка, смирись с этим. И не делай опять эту обидчивую рожу.

— Мое лицо вряд ли что-то выражает, когда я этого не хочу.

— Да оно у тебя вообще редко что-то выражает, и это тоже проблема.

— Сколько у тебя ко мне претензий, подумать только! А в те чудесные дни, ты как будто этого ничего не замечала.

Она смотрела на него, и ноздри ее раздувались. Какая она все-таки прелесть, когда злиться… Чем-то напоминает Мирику.

О черт, да сколько можно! Ни та, ни эта, никогда не будет его, и надо уже выкинуть из головы обеих!