Поджигатель

Он уже приспустил мою майку и целовал обнаженное плечо. Млея от ласк, я привалилась к кухонной тумбе.

— Выключи духовку. — Он резко отстранился. — Я часами думал о том, как мы будем заниматься любовью, и не хочу делать это второпях.

— Никто не хочет, — заверила я, решив, что ужин подождет.

Выходя вслед за Гилом из кухни, я заметила на столе небольшой черный глянцевый пакет квадратной формы с черными шелковыми плетеными ручками.

— Что это?

Он нахмурился, недовольный заминкой, но потом засмеялся.

— Какой же я болван! Надо было заранее догадаться, что ты не сумеешь пройти мимо пакета из ювелирного магазина.

— Из ювелирного магазина? — Я взяла пакет в руки. — А что там?

— Взгляни.

— Это мне? — Я с опаской держала пакет.

— Тебе, и только тебе.

Он прислонился к дверному косяку, наблюдая за мной. Я вытряхнула себе на ладонь маленький кожаный футлярчик и осторожно открыла крышку.

— О, Гил! Какие красивые серьги! — На черном атласе сверкали два круглых бриллианта в форме горошины, под каждым висела жемчужная капелька. — Можно их надеть?

— Пожалуйста.

Он снисходительно смотрел, как я побежала в коридор к зеркалу, откинула волосы назад и принялась крутить головой, любуясь обновкой. Жемчужины имели теплый розоватый оттенок, а бриллианты радужно искрились в лучах света точно крохотные фейерверки.

— Невероятно! Но зачем ты их купил?

— Захотел, чтобы у тебя было что-то свое, не ношенное другими. — Он встал за моей спиной, и я увидела в зеркале и его отражение. — Нравится?

— Очень!

— Тогда они твои. Только при одном условии.

Я почувствовала, как улыбка застыла на моем лице.

— Каком же?

— Отдай мне серьги Ребекки. Мне не нравится, что ты их носишь.

Я повернулась к нему.

— А что в этом плохого?

Он выглядел раздраженным.

— Неужели они для тебя так важны?

— Да, представь себе. — Я подбоченилась. — Послушай, Гил, для меня эти серьги всего лишь добрая память о Ребекке. Почему я не могу оставить их себе?

— Потому что Ребекка умерла. — Он смотрел на меня сверху вниз, и лицо его было непроницаемым. — А ты не она.

Я хотела уйти, но он схватил меня за руку и опять притянул к себе.

— Ты не она, Лу, и я не хочу, чтобы ты стала ею. Ты должна быть самой собой. Понимаю, тебе трудно забыть Ребекку: ведь она была твоей подругой, — но, пожалуйста, отпусти ее. — Он слегка встряхнул меня. — Ее больше нет, и не надо все время к ней возвращаться.

— Я знаю, что ее больше нет. И не так уж часто о ней говорю. Между прочим, сейчас ты первый упомянул ее имя, — резонно заметила я.

Он взорвался и закричал:

— Черт возьми, ты можешь хотя бы раз сделать так, как я прошу? Ведь это совсем не трудно!

— Гил!

Я уставилась на него потрясенная, и тем самым, похоже, еще больше его разозлила. Он все еще держал меня за руку и теперь резко рванул, протащил по коридору и швырнул на лестницу. Я растянулась на ступеньках.

— Иди принеси мне эти серьги!

Я секунду лежала без движения, ощущая на губе соленый вкус крови и чувствуя, как горит правая бровь, впечатанная в ковровый ворс, потом наконец повернулась, оперлась на локоть и взглянула на Гила.

— Нет.

— Что ты сказала?

— Я сказала «нет». Я тебе их не принесу.

Я прекрасно понимала, что дело не в серьгах, а в подчинении, и не хотела сдаваться.

Тяжело дыша, он встал у подножия лестницы. Его опущенные руки медленно сжимались в кулаки и вновь разжимались — кажется, он делал это неосознанно. Всклокоченные волосы, остекленелые глаза… Я сомневалась, что он вообще меня видит. Наконец он двинулся вперед — я думала, он хочет меня ударить, но он сунул руки мне под юбку, взял меня за бедра и притянул к себе. Я начала выкручиваться, но он был слишком силен. Он стянул мои трусики и одной рукой ухватил меня за оба запястья, чтобы я не могла его оттолкнуть или расцарапать глаза. Все мои усилия вырваться оказались напрасными.

— Почему ты все время борешься? — хрипло прошептал он. — Хватит со мной бороться!

И я действительно сдалась, иначе он причинил бы мне боль. Когда он навалился на меня, я содрогнулась от отвращения. Неужели это тот самый Гил, с которым я занималась любовью — в разных местах и разных позах? Сейчас все было по-другому.

Он откровенно демонстрировал свою силу. Я пялилась на лампу, горящую в коридоре, стараясь не думать о том, что он делает. Он толкался в меня, пыхтя в самое ухо, потом удовлетворенно хрюкнул и в изнеможении отвалился. Его пот холодил мне щеку. Потом он вышел из меня, оставив мокрый след на моем бедре, а я осталась лежать под ним, униженная и поруганная. Ступеньки впивались мне в спину и ягодицы, моя рука оказалась зажата под его телом. Наконец он перекатился на бок и сел рядом со мной, все еще прерывисто дыша.

— О Боже, Лу, это было потрясающе!

Гил смотрел, явно пытаясь оценить мою реакцию — понять, не огорчил ли он меня.

Я не стала устраивать сцену и вообще не сказала ни слова… Только улыбнулась, почувствовав острую боль в разбитой губе. Надо казаться спокойной. Пусть думает, что мне все равно. Это единственный способ его победить.

РОБ