Читаем Поэтика за чайным столом и другие разборы полностью

Сталин описывается как Дон-Кихот без упрека и страха (с. 78).

581


Геральдика, замки с фигурами рыцарей в коридорах, с их кольчугами, латами, копьями, мечами и т. п.

582


О <…> славе оружия пристало творить эпопеи; как портретист, П. не жаловал мелкие планы — хотелось монументального; Брежнев рассказывал уморительные военные анекдоты, что позже легли в основание его эпохальных книг (с. 19).

583


Это «солдатское» восклицание встречается только в литературе.

584


…Бравые полуночники <…> [мы] разопьем бутыль конфискованного у гвардейцев белого <…> пробеседуем с денщиком до зари <…> [и] отда[дим] досуг философским прогулкам, гербарию, акварелям, и монументальной живописи (с. 116–117).

585


Другие глубокомысленные изречения приходят ему в голову за пяльцами, определенно женским времяпрепровождением (ср. его андрогинность); очевиден намек на любовь губернатора из «Мертвых душ» к вышиванию, а возможно, — и на любовь самого Гоголя к вязанию.

586


Ср. определение вторника как второго дня недели, наставление всякий день бередить себе душу вопросами и сравнение любопытствующего человечества с тараканами.

587


Однажды на вечере у принцессы Монако принц Лихтенштейн, имевший с ней ранее более нежели тесные отношения, но освобожденный от них как не справившийся с обязанностями, при всех предлагает ей куртуазный вопрос: «Как вы думаете, если бы мы условились называть свои ноги усобицами, то что в нашем случае мы разумели бы под междуусобицами?» — «В вашем, Ваше Величество, случае, — оскорбилась принцесса, — совсем немногое» (с. 111–112).

588


Ср. также: поспешаю, надлежат, обретается, лицезрю, наличествую, воспоследовавший, дерзну, юношествовал, седалище, плескалище, узилище, супостат, мздоимцы, мздодавцы, казнокрады, ратоборцы, мразь, рукомесло, борзописцы, трапезная, пречудно, благосозвучное, спицеблещущая, сие, чрез, равно и.

589


Ср. еще отфриштикав, пикируюсь, экзерциргауз, баталья, куртина, равелин, бивуак, бастион, виц-мундир, моветон, эпистола, музыка, вирши.

590


Ср. еще чахоточен и хаотичен; летуч, ветрен; вездесущ; смугловат, хмуроват и подтянут; взвихрен; блед и необратим.

591


Навещая <…> мне показали; всмотревшись <…> мне сделалось больно; огибая <…> острова, беспрестанно качало. В тексте многочисленны также вполне правильные деепричастные и иные тяжелые конструкции, передающие атмосферу XVIII в. самим своим изобилием.

592


См. также: представал молодцеват, предстал кромешен, случился удачен, случился радушен, сказавшись занят, пребывает бодр, сделался опечален, как дерзновен, бываем застигнуты, оно щемяще, могли быть впечатляющи, это краеугольно; звук был <…> не перепончат; случается одиноко.

593


См. также паки и паки влачишься; бегите сих алчущих плотского; врачевать их, бичуя; невежа, неуч, не дружен с иностранными языками и, манкируя образованием, жуирует жизнь.

594


Перейти на страницу:

Похожие книги

Кошмар: литература и жизнь
Кошмар: литература и жизнь

Что такое кошмар? Почему кошмары заполонили романы, фильмы, компьютерные игры, а переживание кошмара стало массовой потребностью в современной культуре? Психология, культурология, литературоведение не дают ответов на эти вопросы, поскольку кошмар никогда не рассматривался учеными как предмет, достойный серьезного внимания. Однако для авторов «романа ментальных состояний» кошмар был смыслом творчества. Н. Гоголь и Ч. Метьюрин, Ф. Достоевский и Т. Манн, Г. Лавкрафт и В. Пелевин ставили смелые опыты над своими героями и читателями, чтобы запечатлеть кошмар в своих произведениях. В книге Дины Хапаевой впервые предпринимается попытка прочесть эти тексты как исследования о природе кошмара и восстановить мозаику совпадений, благодаря которым литературный эксперимент превратился в нашу повседневность.

Дина Рафаиловна Хапаева

Культурология / Литературоведение / Образование и наука