Поэтка. Книга о памяти. Наталья Горбаневская

Чеслав Милош

Поэтический трактат

Есть в Кракове короткий переулок.Два мальчика там жили по соседству.Когда один из школы возвращался,Видал другого на песке с лопаткой.

Несхожи судьбы их, несхожа слава.Огромный океан, чужие страны,Коралловые отмели за рифом,Где в раковину голый вождь трубит,Познал моряк. И живо то мгновенье,Когда в жаре безлюдного БрюсселяОн тихо шел по мраморным ступенькам

И возле «К°» компании звонокНажал и долго вслушивался в тишь.Вошел. Две женщины на спицах ниткуСучили – он подумал: словно Парки.На дверь кивнули, скручивая пасмо.Директор анонимно подал руку.

Вот так стал Джозеф Конрад капитаномНа Конго, по решению судьбы.И Конго – место действия рассказа,Где слышащим давалось прорицанье:Цивилизатор, очумелый Курц,Владел слоновой костью в пятнах крови,Кончал отчет о просвещеньи негров

Призывом к истреблению, вступаяВ двадцатый век.Перевод Натальи Горбаневской

Наталья Горбаневская

«Я стихослагатель, печально не умеющий солгать…»

Я понимаю, конечно, что “doctor honoris causa” необязательно говорит о настоящей учености и вдобавок не относится ни к какой конкретной науке. Тем не менее, наверное, неслучайно, что выдвинули меня на это почетное звание люблинские филологи. Мне и самой хотелось бы быть филологом не только по университетскому диплому, но претендовать на это я не могу по простой причине: мне в жизни довелось встретить настоящих – в том числе и, не побоюсь сказать, великих – филологов, например Юрия Михайловича Лотмана. Нескольких его учеников, моих младших друзей с незапамятных времен, я пригласила сюда. (Двое из них, к сожалению, не смогли приехать.) Перед ними, знающими меня сорок с лишним лет, мне особенно невозможно важничать и изображать из себя «ученую даму». И вообще изображать кого-то, кем я сроду не была.

Давным-давно я определила себя в одном стихотворении: «…я стихослагатель, / печально не умеющий солгать». Сколько бы мы ни говорили о различиях между поэтом и «лирическим героем», это высказывание я и до сих пор полностью могу применить к себе. Неумение – это не заслуга: просто не умею, и всё тут. Но думаю, что не в последней степени из этого врожденного и взращенного моей матерью неумения солгать вытекли все значительные события моей жизни: и стихи, и гражданские поступки, и переводы, и журналистика, и всё прочее. Неумение солгать может обернуться желанием молчать, просто не присоединяться ко лжи. В этом мне, наверное, помешал темперамент, страсть к труду чернорабочего или, как я определила в том же стихотворении, готовность быть «рядовым». Отсюда – и безымянная «Хроника текущих событий», и безымянные обзоры польской подпольной печати в «Русской мысли».

Так что можно сказать, что из этой моей «не заслуги» проросли, в частности, и те мои «заслуги перед Польшей», которые, как я подозреваю, и стали подспудным стимулом к присуждению мне почетной докторской степени здесь, в Люблине. Ведь почему-то это произошло не во Франции, где я живу, не в России, где я родилась и прожила большую половину жизни, а в Польше, которая, впрочем, и до того не жалела для меня наград и премий и даже дала мне свое гражданство. Но всё-таки я рада отметить, что всего лишь стимулом и что как мой промотор, так и мои рецензенты говорят обо мне реальной, о том, что я в действительности пишу и делаю, – иногда они, может быть, меня перехваливают, но если это и так, то не от желания польстить, а из любви.