Поэты 1790–1810-х годов

Пока с холодного пера текут чернила,Пока кровь дружества при гробе не застыла,Хочу из дальних стран и из-за гор вещать.Лишенный счастия, могу еще его желатьДругим! Мой друг! Прими мой стон вместо совета,Нам к славе, к счастию одна стояла мета!Тот счастлив, говорят, кому коварный рокВ слезах других подаст ко счастию урок.К словесности в тебя вдохнула муза склонность,А философский век доставил мыслям вольность,К отважным мнениям ты также склонен был,Чертами смелыми, как я, блистать любил.Но помни, что тому фортуна изменяет,Кто остроумию — не времени ласкает.Не начинай играть Вольтеровым пером,Читай Вольтера ты, но Кларковым умом.Россия хоть давно читает вольнодумов,

Но рано ей своих отважить остроумов;Она благодарит Монтениев, Руссов,Но сын ее ей враг, когда он филосо́ф.Один и тот же ум и критик, и учитель.Кто в сей стране злодей — в другой тот покровитель.Не то пишу, чтоб ты невольник был умом:Народу подлому довлеет быть рабом,Ты, гордый мыслью, будь тиран предрассуждений,Понеже разум наш есть цепь опровержений.Так учит Бель; еще я повторю: будь смел,Да только с тем, чтоб свет тебя не разумел,Не будь писателем, забудь сию отвагуИ мыслей не клади блестящих на бумагу,Пиши к друзьям, черты красивые бросай,Пиши о новостях, но лишка не вручай.Вот завещанье всё: «Носи личину в свете,А филосо́фом будь, запершись в кабинете;В противном случае в кармане яд имей:

Одну вкушают смерть писатель и злодей!Ты знаешь, чем от черни отличаться?Молчать и презирать, така́ть и насмехаться!Исследуй склонности и темперамент свой.Какой он, рассмотри, — печальный иль живой?Не спорь со мной, ты был чувствителен и страстен,Утехам, нежности и дружеству подвластен.Адонис был пастух и знал одну свирель,Любился также ты, ведь ты же Фонтенель».…………………………………………………………………………………………………………Теперь какая жизнь моя? Что я? Раб? Нет, —Когда захочет он, своей рукой умрет…Скот? Нет, он будущих ударов не трепещет.Мертвец? Спокоен он, в нем сердце не скрежещет.Сижу в стенах, где нет полдневного луча,Где тает вечная и тусклая свеча.

Я болен, весь опух и силы ослабели;Сказал бы более, но слезы одолели.Я часто жалуюсь: почто простой народЗабыл естественный и дикий жизни род?Почто он вымыслил гражданские законыИ утвердил почто правительство и троны?Для счастья, говорят. Для счастья только тех,Которы рвут с нас дань для балов и потех.Так меркнет гражданин, как слабый свет в тумане,Потом теряется, как капля в океане.Но, муза дерзкая, престань о сем блуждать,Закройтесь, раны, днесь — довольно уж стенать.Уже плачевну жизнь мою смерть облегчает,Уже мой труп душа стеняща оставляет.Сокрой его, земля, от плачущих друзей!Увы! Они не погребут моих костей,Не узрят, пепел мой лежать где будет,Забудет дружество, и свет меня забудет!..

Прозябнут былия над кучкою моей.Вот весь мой памятник! Вот весь мой мавзолей!Пускай над трупами вельможей ставят башни,Но из гробниц уже не будут бедным страшны!Мой друг! Как хартия придет к тебе сия,Скажи родителям моим, что умер я,Что я отеческих по смерть держался правил,Что добродетель, честь всего превыше ставил;Напомни, что я здесь безвинно был гоним,Проси прощения несчастиям моим;Пусть тень благословят — их сын почиет в гробе,Коль мирны дни его катились в тягость злобе.Родители мои! Они в седых летахОстанутся одни и будут жить в слезах.О рок! Со всех сторон ты сердце мне пронзаешь,Но только ль стрел твоих? Ты, друг мой, понимаешь…Твоей… боюсь сказать… сестрице возвести,Что льстился я… Любовь и дружество — прости!1794