Поэты и цари

И вот наконец выпуск. Звание корнета, лейб-гвардии Гусарский полк. Идет 1835 год, Лермонтову 21 год. Кажется, все наладилось. Деньги у него есть, впереди – блестящая военная карьера, светские развлечения, литературная слава. Но наступает 1837 год, и Лермонтов выходит на свою Сенатскую площадь. Гибнет Пушкин, пишется отчаянное стихотворение «На смерть поэта». Монарха оно не затрагивает, но общее впечатление о жизни «в верхах» – ужасное. «Надменные потомки известны подлостью прославленных отцов», «вы, жадною толпой стоящие у трона, свободы, гения и славы палачи», да еще под конец «наперсники разврата». У Николая был просто приступ бешенства: он в таком окружении выглядел очень невыигрышно. К «неприличному образу мыслей» прибавилось дело о «непозволительных стихах», хорошо дополняющих «непозволительную прозу», отчет маркиза де Кюстина о николаевской России.

Впрочем, Лермонтов в России любит обычный диссидентский набор природных красот, которые одни только и остаются у изгоя, спорящего с веком: молчание полей, «разливы рек ее, подобные морям», «желтеющую ниву», «свежий лес», «серебристый ландыш», «студеный ключ» да «малиновую сливу». За стихотворение арестовывают поэта! Ну чем не тоталитаризм? Николай щадил Пушкина, мирволил ему, подкидывал халтуру. А Лермонтова сжил со свету. У Мишеля были деньги, он ни в чем не нуждался, смотрел на престол свысока, не шел навстречу хотя бы для виду. Он порвал с ними со всеми и искал только «свободы и покоя».

Бабушка похлопотала, и его отправили в Нижегородский драгунский полк на Кавказ прапорщиком. Вот здесь начались настоящие приключения: Тамань, Кизляр, Шуша. Здесь он найдет целую бригаду ссыльных декабристов (С.И. Кривцова, В.М. Голицына, В.Н. Лихарева, М.А. Назимова, А.И. Одоевского). Николай очень многих декабристов отправил покорять Кавказ, и одни инсургенты громили других на радость царю, вере и Отечеству. Но бабушка опять хлопочет, и Мишеньку переводят в тихое место, в Гродненский гусарский полк (под Новгородом), а затем снова в лейб-гвардии Гусарский, в Царское Село. 1838 год. Еще три года жизни.

Здесь его примут и обласкают друзья Пушкина, его настоящая семья: Жуковский, Карамзин, Вяземский, Соллогуб. К 1840 году юный Лермонтов скопит 400 стихотворений и 30 поэм. Не минует он и «Современника» и к 1839 году попадет в наши неизменные «Отечественные записки» – пристанище талантов и разбитых сердец российских литераторов, которые бежали от жизни под гостеприимный кров русской словесности. Лермонтову нужно одно: чтобы государь и его генералы от него отвязались и дали бы уйти в отставку и писать. Но нет! Черт догадал его не только родиться в России с умом и талантом, да еще и в российскую армию попасть. Золотые аксельбанты затянулись петлей на шее. А тут еще этот Барант, опять сын посланника, прямо как у Пушкина, но не голландского посланника, а французского, и не приемный сын, а родной. Предлог был – княгиня Щербатова, которой Лермонтов нравился больше. Но суть одна: хотелось Мишелю, ох как хотелось «смутить веселость их и бросить им в глаза железный стих, облитый горечью и злостью». Стрелялись и помирились, но под военный суд попал опять несчастный поэт! И здесь он загремит уже основательно, в Тенгинский пехотный полк, и побьет на Кавказе, в действующей армии, все рекорды храбрости. Даже ветераны удивятся, а разгадка так проста: этот мальчик 25 лет от роду жизнью не дорожит. Ему полагаются отпуск и награда, но награды Николай I раздает как-то очень по-советски: за строптивость орденом можно и обойти. Ни ордена, ни отставки, ни даже отсрочки Лермонтов не получит и в апреле 1841 года последний раз вернется на Кавказ. Как мало он успеет в жизни, и как много – в литературе! Он не успеет из Мишеньки стать Михаилом Юрьевичем, он не успеет жениться и увидеть своего сына, он не успеет «вовремя созреть и постепенно вытерпеть с годами холод жизни», по пушкинской схеме. Он умрет молодым, ни в чем не раскаиваясь и ни от чего не отрекаясь, не примирившись ни с небом, ни с землей. Он уйдет в 26 лет. «И на челе его высоком не отразится ничего». Нет, он, конечно, не Байрон. Лорд Байрон был свободен, много путешествовал, хотел воевать с турками за Элладу и умер в Миссолонги. Он прославлял ирландские восстания и презирал вслух ирландцев, примирившихся с британской короной, однако никто не гнал его из палаты лордов. Он искал смерти на чужбине, ему и в голову не могло прийти, что Михаил Лермонтов найдет ее на родной земле.