Поэты «Искры». Том 2

На Неву из Усолья далекогоПрикатил коммерсант-сибиряк;От казны был тяжел кошелек его,Сам он был далеко не из скряг.Новичком он явился в Петрополе,И при виде различных чудесНе однажды глаза его хлопали:Восхищал его невский прогресс.Всё его возбуждало внимание,Так что с раннего часто утра,Свой восторг предвкушая заранее,Он чуть свет покидал номераИ по городу рыскал богатому,Где смущал его грохот и гул…Раз — знаком уже был Петроград ему —В лавку книжную он завернул.

«Подписаться хочу на газету я,А притом и на толстый журнал.Укажите, по правде советуя,Чтобы сам я впросак не попал,Чьи изданья в ходу теперь более?»— «Господина Суворина. Он,Знать такая далась монополия,Всю печать нынче забрал в полон.Да-с, один завладел прессой целою,И других соиздателей нет.Все журналы — я список вам сделаю —„Огонек“, „Голос“, „Слово“ и „Свет“,„Время новое“, „Речь“, „Иллюстрация“,„Нива“, „Вестник Европы“ и „Сын“(Чтоб в руках была целая нация)Издавать стал Суворин один,Чем ужасно была раззадорена

Отставных журналистов толпа…»— «А вот эта чья лавка?» — «Суворина.В книжном деле нет выше столпа:Он убил магазины все книжные,И бороться нельзя с ним никак.Верьте в слово мое необлыжное…»Лишь руками развел сибиряк,Речь приказчика важного слушая,И, покинувши лавку, шептал:«Видно, бил лишь в Сибири баклуши я,Если дива такого не знал…»

3

Суета на проспекте обычная.Сибиряк по панели бредет,Погружен в размышленья различные,И, лицо свое пряча в енот,

Чтоб от ветра избавиться резкого(Петербургский неласков зефир),До угла дотащился он НевскогоИ Владимирской; видит — трактирС освещенной парадною лестницей.К ней стремятся в обеденный часТуз-делец с рыжекудрой прелестницей,Правовед, только кинувший класс,Аферисты, валеты червонные,Бюрократы, шагистики цвет,И татары, как бы окрыленные,Их в особый ведут «кабинет»Или в общую залу громадную…Увлеченный толпой, наконецВ ту же залу трактирно-наряднуюПробрался и сибирский купец.Заказавши уху со стерлядкою,

Блюдо редкое очень зимой,Он спросил у слуги с миной сладкою:«А чей это трактир, милый мой?»И, вопросом смущенный сильнее, чемВсякой грубостью, молвил слуга:«Куплен он Алексеем СергеичемБыл у Палкина втридорога».— «Куплен кем? Человеку нездешнемуТы толковее должен сказать:Алексея Сергеича где ж емуПо единому имени знать.Кто такой он?» Татарин куражится,Посмотрел на купца, словно зверь:«Господина Суворина, кажется,Знает каждый младенец теперь».

4