Поэты «Искры». Том 2

Едва ли стих, которым пишут оды,Посланья «к ней», к трем звездочкам, к луне,Стих, мелкий льстец и раб вчерашней моды,Сумеет людям передать вполнеКартину ада, нынешнего ада,Куда спуститься вздумалося мне.Певучих рифм для этого не надо;Тут воплями и скрежетом зубов,Шипением раздразненного гадаОткликнуться в рассказе будь готов…О муза робкая! хоть на минутуЗабудь свой пол, стыдливости покров,И загляни со мною в глубину ту,Где не один знакомый нам землякСтал осужден гореть подобно труту.Я несся в ад, и несся быстро так,Держась рукой за крылья Люцифера,Что не видал, как вдруг исчезнул мрак,И предо мной разверзлася пещера,За ней другая, третья… целый ряд.Метнулась в нос струей зловонной сера,А под ногами огненный каскадРевел и прыгал. Далее, спустилисьМы в глубину, центральный самый ад,Где жар такой, что волоса дымилисьИ щеки трескались на части. ВдругПередо мною тени закружились,И я увидел сотни чьих-то рук,Простертых вверх. Я смело крикнул: «Кто вы?»И повторило эхо этот звук;

В огне кружась, завыли дико совы,И вопль теней, крутящихся в смоле,Меня смутил. Картины были новы.Палим огнем в кровавой этой мгле,Где что ни шаг — то тень, то стон собрата,Я прислонился с ужасом к скале,А вкруг меня скакали чертенята,Дрались, кувыркались на голове,Прося хоть «грош на бедность». Так когда-тоЗа мной гонялись нищие в Москве,С припевом старым: «дайте медный грошикУбогой сироте или вдове…»И стало жаль мне этих адских крошек,Но им едва я горсть монет швырнул,Они слились в визжаньи диких кошекИ вскрыли пасть, как тысяча акул;За дележом рассыпанной монетыУж свалка началась, но Вельзевул,С которым в ад низвергся я с планеты,Махнул жезлом — и эта сволочь вмигРассыпалась и спряталася где-то.Вдруг долетели к нам — ужасный крик,Ругательства и треск славянской брани.«Иди вперед, — сказал мне проводник,—В пещеру ту посажены славяне…»— «О, к ним скорей!..» И, к землякам спеша,Я много встреч сулил себе заране.Вошли. Едва шагнул я, чуть дыша,В огне, в дыму, как где-то близко, рядом,Завыла чья-то падшая душа.При встрече с ней попятился я задом:

Погружена в шипящий кипяток,Бранилась тень и задыхалась смрадом,А с вышины ей в рот лился потокПрозрачной влаги, внутренность сжигая.Кто был тот грешник — я признать не мог,Но на меня, проклятья изрыгая,Он бросил взгляд — и взгляд был зол и дик,Как будто представлял ему врага я.«Прочь от меня! я — русский откупщик!Пью голый спирт, питаюсь скипидаром,Мой рот сожжен, изорван мой язык,Мне в чрево льют напиток адский — даром,Но если б в мир я вырвался опять —Поил бы вас всё прежним полугаром».И голый спирт он начал вновь глотатьС гримасой отвратительной и зверской…Я далее стал ад обозреватьИ подошел к какой-то яме мерзкой,Откуда грешник звал меня: «сюда!» —И вдруг за плащ схватил рукою дерзкой.Увы! я в нем узнал не без трудаИзвестного мне прежде бюрократа,Для женщин труд бросавшего всегда,В pince-nez, в бобрах, по Невскому когда-тоИскавшего то устриц, то интриг,С Борелем бывшего всю жизнь запанибрата!..Ты в ад попал, изящный мой старик,Где устриц нет, где нет белья и фрака!..Хоть за душу хватал мне старца крик,Но так силен был запах аммиака,

Такая вонь из ямы поднялась,Что мимо я бежал, и гений мракаМне указал на тень: она виласьИ ползала, влача на плечах грудуТяжелых слитков золота, рвалась,Но, ношею приплюснутая в слюду,В почтовый лист, опять стиралась в прах.«Тень грешника! тебя я не забуду!Пусть злая казнь твоя пробудит страхКорыстолюбца, жадного к аферам,Всегда, как ты, тонувшего в долгахИ лезшего в карман акционерам.Сиди же тут и золото лижи!!.»И я пустился вслед за Люцифером.Вдруг гнусный призрак вырос. «О, скажи,Кто ты, ужасный грешник, и откуда?Но стой! Свой лоб закрытый покажи!На лбу написано: „предатель и Иуда“.Кто ж ты такой? смолою залит рот,Чтобы донос не выползал оттуда,И уши срезаны…» Стонал Искариот,Сжав кулаки и топая ногами.С его лица бежал кровавый пот,Но он не мог пошевелить устами.«Кто ж ты?» — я вновь допрашивал. В тот мигОн начал знаки делать мне руками;Я отскочил, я лишь тогда постиг,Что встретился с знакомым лицемером,И вслед ему проклятья бросил крик:«Будь проклят ты! пусть станет всем примеромКазнь лютая! терзайся и лежи!»

И я опять пошел за Люцифером.А вкруг меня вставало царство лжиВ дыму костров, которые не гасли…Там плавали распухшие ханжиОдной семьей в кипучем постном масле;Там в грудь певца вселился наглый бесИ заставлял — из злости ль, из проказ ли —Его тянуть всю вечность ut diez;Без отдыху трагический ломакаРевел, как Лир, попавший ночью в лес;Там, рук лишен, кулачный забияка,Скрипя зубами, в пламени скакал:Ему везде мерещились — то драка,То уличный классический скандал;Там лихоимцев мучалися орды,Там корчился мишурный либерал,Которым все мы прежде были горды;Там в рубище скорбел парадный фат,И скромностью страдали Держиморды…И с трепетом блуждал вокруг мой взгляд:Везде с бичом стоял незримый мститель.«Но тут еще не весь славянский ад,—Докладывал мне мой путеводитель.—Здесь есть отдел „Литературный мир“,И на него взглянуть вы не хотите ль.Там звук цитат, бряцанье русских лир,Занятие ученых, журналистовДаст тему вам на несколько сатир…»И тут мой бес, как адский частный пристав,Открыл мне вход, и я увидел вдругПристанище родных экс-нигилистов.