Поезд пришел на Тумнин

Теперь Николаю Павловичу приходится направлять своих воспитанников не только в педагогические учебные заведения. Нужны врачи, фельдшера, агрономы, киномеханики, командиры рыболовецких судов, счетные работники. Об этом приходится думать уже сегодня. Вот почему открытие школы-десятилетки — дело самого ближайшего будущего.

Перед орочами все явственней открывается их завтрашний день. Новый поселок, проект которого уже лежит в столе председателя сельского совета, будет совсем не похож на старую Уську-Орочскую, зажатую между берегом Тумнина и линией железной дороги. Это будет новый, социалистического типа поселок, где через пять-шесть лет не менее одной трети жителей составят люди умственного труда.

Уже сегодня труд охотника, рыбака и земледельца в далекой северной тайге не только строго размерен планом, но строится на научной основе.

Орочи понимают это. Чтобы сохранить на будущее богатые запасы рыбы в Тумнине, где осенью нерестятся лососевые породы, они выдвинули свои неводы в открытое море. А в месяцы, запретные для охоты, ни один из них не выстрелит в сохатого или в белку, потому что так нужно в интересах государства.

Мне давно хотелось познакомиться с местной интеллигенцией, но время выдалось такое, что почти все разъехались: кто в Совгавань, кто в Комсомольск, кто в Хабаровск.

И уже в последние дни, перед самым моим отъездом, к Николаю Павловичу, у которого я жил, собрались его бывшие ученики.

Пришел и заведующий клубом Иван Степанович Еменка. Едва успев поздороваться, он сразу же посвятил нас в свои планы клубной работы. Он давно знал о предстоящем приезде Петра Анисимовича Ауканки и уже заранее записал в план его лекцию.

— Друг мой, включайся в работу! — сказал он. Когда же Ауканка пробовал возразить, то замахал на него руками, присел к столу и раскрыл папку с бумагами. — Время горячее. Борьба за мир. Я слышал, у тебя индейцы? Хорошо! Давай индейцев! В субботу, в восемь ноль-ноль.

— Откуда ты, Иван Степанович, прослышал об индейцах? — удивился Ауканка.

— Это будет твоя первая лекция, — не обратив внимания на то, что сказал Ауканка, произнес Еменка. — После нее я пущу картину «Юность мира». А в следующую субботу готовь лекцию о работе Советского Комитета защиты мира. Лекция будет на родном языке. — Он сделал карандашом пометку на листке бумаги. — А в понедельник лекция Валентины Федоровны «Мичуринская биологическая наука». Во вторник день политучебы. В среду вечер самодеятельности. Давай, друг, включайся в работу.

Наступило недолгое молчание, во время которого Еменка перебирал в папке бумаги. Потом он закрыл папку и отодвинул ее от себя.

— Ну как, успешно все сдал? Я, между прочим, читал о твоей дипломной работе в газете. Могуче, брат. Значит, согласен при клубе лектором, а? Работы тьма. Придется выезжать и в тайгу к охотникам, и на невода к рыбакам.

— Кто-то пришел, — сказал Ауканка и поднялся с места.

Вошли Валентин Мулинка и Вася Бисянка, наш старый знакомый по вагону, Дарья Намунка, Надежда Ауканка и Марина Тиктамунка — начальник почты, круглолицая девушка с длинными, густыми ресницами.

Поздоровавшись с Петром Анисимовичем и поздравив его с успешным окончанием учебы, они уселись вокруг стола. Вася все время смотрел на часы, будто спешил куда-то. Это заметила Дарья Филипповна и шутливо сказала ему:

— Ты сегодня с самого утра на часы смотришь. Боишься, что поезд раньше времени придет?

Вася смутился.

— Я просто так, — сказал он и, чтобы как-нибудь отвлечь от себя внимание, взял с этажерки книгу и стал ее перелистывать.

Пришли Николай Павлович с Валентиной Федоровной.

Все встали им навстречу. Валентина Федоровна, войдя в комнату, скинула с себя платок и, взяв с буфета скатерть, накрыла стол.

— Боже мой, чем же я вас угощать-то буду! — Валентина Федоровна развела руками, сделала озабоченное лицо.

— Ну, друзья мои, садитесь, — попросил Николай Павлович, — в ногах правды нет. — Он тоже заметил, что Вася часто поглядывает на часы. — А вы куда, молодой человек?

— Я к поезду, Николай Павлович. Помните, я вам говорил про Наташу, молодую учительницу? Она получила назначение в Тумнинскую школу. Я обещал встретить ее.

— Встречай, и приходите вместе с ней. Познакомимся.

— Не знаю, Николай Павлович. Наверно, у нее вещи.

Вася схватил с подоконника кепку, вышел из комнаты.

— Граждане, признавайтесь, кто из вас принес рыбу? — спросила Валентина Федоровна, выходя из кухни.

Гости посмотрели друг на друга, недоуменно пожали плечами.

— Признавайтесь, признавайтесь. Открываю кладовку, а там лежит огромная кета, еще живая, — видно, недавно из Тумнина. Боже мой, ну что за люди! Опять кто-то принес, когда нас не было дома.

Валентин Мулинка вышел на кухню и вернулся, неся на вытянутых руках огромную рыбину.

— Гонец, — сказал он, — самая первая кета. — И унес обратно.

— Наверно, знали, что гости придут, и принесли, — пошутил Николай Павлович. — Будут рыбные пельмени.

— Мальчики, водки у меня нет, — мимоходом бросила Валентина Федоровна и, взяв из шкафа несколько тарелок, отправилась хозяйничать.