Поэзия английского романтизма XIX века

Родня благословила ихИ объявила день венчанья;Но Стив другой подруге далДругое обещанье;С другой подругой под венецПошел, ликуя, Стив беспечный.А Марта, — от несчастуых думВ ней скоро помрачился ум,И вспыхнул уголь вечный,Что тайно пепелит сердца,Но не сжигает до конца.

XII

Так полугода не прошло,Еще листва не пожелтела,А Марта в горы повлеклась,Как будто что хотелаТам отыскать — иль, может, скрыть.Все замечали поневоле,Что в ней дитя, а разум дикИ чуть светлеет лишь на мигОт непосильной боли.

Уж лучше б умер подлый Стив,Ее любви не оскорбив!

XIII

О, что за грусть! Вообрази,Как помутненный ум томится,Когда под сердцем все сильнейМладенец шевелится!Седой Джером под РождествоНас удивил таким рассказом:Что, в матери набравшись сил,Младенец чудо сотворил,И к ней вернулся разум,И очи глянули светло;А там и время подошло.

XIV

Что было дальше — знает бог,А из людей никто не знает;В селенье нашем до сих порТолкуют и гадают,Что было — или быть могло:Родился ли ребенок бедный,И коль родился, то каким,

Лишенным жизни иль живым,И как исчез бесследно.Но только с тех осенних днейУходит в горы Марта Рэй.

XV

Еще я слышал, что зимойПри вьюге, любопытства ради,В ночи стекались смельчакиК кладбищенской ограде:Туда по ветру с горных кручСлетали горькие рыданья,А может, это из гробовРвались наружу мертвецовНевнятные стенанья.Но вряд ли был полночный стонК несчастной Марте обращен.

XVI

Одно известно: каждый деньНаверх бредет она упорноИ там в пылающем плащеТоскует возле Тёрна.

Когда я прибыл в этот крайИ ничего не знал, то вскореС моей подзорною трубойЯ поспешил крутой тропойВзглянуть с горы на море.Но смерклось так, что я не могУвидеть собственных сапог.

XVII

Пополз туман, полился дождь,Мне не было пути обратно,Тем более что ветер вдругОкреп десятикратно.Я озирался, я спешилНайти убежище от шквала,И, что-то смутно увидав,Я бросился туда стремглав,И предо мной предстала —Нет, не расселина в скале,Но Женщина в пустынной мгле.

XVIII

Я онемел — я прочиталТакую боль в погасшем взоре,

Что прочь бежал, а вслед неслось:«О, горе мне! О, горе!»Мне объясняли, что в горахОна сидит безгласной тенью,Но лишь луна взойдет в зенитИ воды озерка взрябитНочное дуновенье,Как раздается в вышине:«О, горе, горе, горе мне!»

XIX

— И ты не знаешь до сих пор,Как связаны с ее судьбоюИ Тёрн, и холм, и мутный пруд,И веянье ночное?— Не знаю; люди говорят,Что мать младенца удавила,Повесив на кривом сучке;И говорят, что в озеркеПод полночь утопила.Но все сойдутся на одном:Дитя лежит под ярким мхом.

XX