Роберт Дарнтон

Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века

 © Robert Darnton, 2016,

© М. Солнцева, пер. с английского, 2016,

© OOO «Новое литературное обозрение», 2016

Парижский уличный певец, 1789. Bibliothèque nationale de France, Département d'Estampes

Предисловие

Теперь, когда большая часть людей проводит большую часть времени, обмениваясь информацией – делая записи в блогах и твиттере, загружая файлы в Интернет и из Интернета, кодируя и декодируя их или просто говоря по телефону – общение стало самым важным занятием в жизни. Оно во многом влияет на политику, экономику и повседневные развлечения. Общение до такой степени проникло в наше повседневное существование, что мы считаем, что живем в новом мире, в неслыханном ранее «информационном обществе», как будто людям, жившим раньше, не было дела до информации. Да и о чем было говорить, думаем мы, когда мужчины проводили все время за плугом, а женщины только иногда собирались поболтать у городского колодца?

Конечно, это иллюзия. Информация пронизывала любое человеческое общество с тех пор, как люди стали обмениваться знаками. Чудеса технологий коммуникации последнего времени создали неверное представление о прошлом – ощущение, что у средств коммуникаций нет истории и что они совершенно не имели значения до появления телевидения и Интернета или, по крайней мере, до дагеротипов и телеграфа.

Надо отдать должное, никто не преуменьшает ценности изобретения книгопечатания, и ученые многое выяснили о силе печатного слова со времен Гутенберга. История книг сейчас считается одной из важнейших дисциплин «наук о человеке» (области, где сталкиваются гуманитарные и социальные науки). Но даже века спустя после Гутенберга многие мужчины и женщины (особенно женщины) не умели читать и, несмотря на это, постоянно устно обменивались информацией, которая практически полностью бесследно утеряна. У нас никогда не будет точной истории коммуникаций, пока мы не воссоздадим ее наиболее важный отсутствующий элемент – устное общение.

В этой книге мы пытаемся отчасти восполнить этот пробел. В редких случаях устное общение оставляло свидетельства своего существования, потому что содержало преступление – оскорбление высокопоставленной персоны, ересь или неуважение к правителю. В редчайших случаях такие проступки приводили к полномасштабному расследованию со стороны государства или церкви, после чего остались многотомные дела, сохраненные в архивах. Свидетельства, легшие в основу этой книги, относятся к самой широкомасштабной полицейской операции, с которой я сталкивался за всю мою исследовательскую архивную работу, – попытке отследить движение шести стихотворений, распространившихся по Парижу в 1749 году. Во время политического кризиса их читали вслух, заучивали, перерабатывали, пели и переписывали на клочки бумаги, смешивая вместе с множеством других сообщений, письменных и устных.

«Дело Четырнадцати» («L’Affaire des Quatorze»), как стали называть это происшествие, началось с ареста студента-медика, который декламировал стихотворение, направленное против Людовика XV. При допросе в Бастилии он назвал человека, от которого получил стихи. Последнего арестовали, он назвал своего знакомого, и аресты продолжались до тех пор, пока полиция не отправила в камеры Бастилии четырнадцать соучастников, обвиненных в распространении запрещенной поэзии. Пресечение злословия («mauvais propos») в отношении правительства входило в обычные обязанности полиции. Но они посвятили так много времени и сил, чтобы найти четырнадцать обычных и безобидных парижан, очень далеких от борьбы за власть в стенах Версаля, что их усилия порождают закономерный вопрос: почему власти в Версале и в Париже были так озабочены преследованием поэзии? Этот вопрос ведет ко многим другим. Стараясь ответить на них и следуя по пути полиции от одного арестованного к другому, мы можем обнаружить сложную сеть коммуникаций и изучить, как распространялась информация в полуграмотном обществе.