Поэзия первых лет революции

В этом утверждении высокого гуманистического идеала, в широком потоке социальных и культурных преобразований, реформ, начинаний важная роль принадлежала искусству, литературе. Как и все в окружающей жизни, художественное развитие протекало в те годы чрезвычайно бурно, интенсивно. «...Мы, работники искусств Советской России, являемся водителями мирового искусства, носителями авангардных идей»⁴

, - с гордостью заявлял Маяковский. А такие представители буржуазного Запада, как, например, Герберт Уэллс, со смешанным чувством растерянности и изумления свидетельствовали, что «в этой непостижимой России, воюющей, холодной, голодной, испытывающей бесконечные лишения, осуществляется литературное начинание, немыслимое сейчас в богатой Англии и богатой Америке»⁵

. Трудности, действительно, были огромные. Один из видных критиков того времени В. Фриче (чья приверженность к вульгарно-социологическим схемам не мешала подчас верно улавливать запросы литературы, как и самой жизни) по прошествии нескольких месяцев после Октября писал: «Над Российской Советской Республикой нависли... тяжелые тучи. Международное наше положение критическое. Со всех сторон - с севера и юга, с востока и запада - нас обступили, грозя нас задушить, захватчики и грабители. Наша социалистическая республика подобна острову среди бурного моря, ежеминутно готового его поглотить... Перед рабочими и крестьянами встает задача огромной сложности - воссоздать на новых социалистических началах производство и труд. Эта, сама по себе чрезвычайно сложная задача, осложняется еще тем, что ее решение протекает в обстановке разрухи и неорганизованности, в обстановке голода и безработицы. Если принять во внимание все эти условия, то казалось бы, до искусства ли нам, до красоты ли нам...?»⁶

. Такая острая постановка вопроса соответствовала трудностям момента, когда «тяжелые тучи» застилали горизонт новой жизни и самому существованию государства рабочих и крестьян угрожала постоянная опасность. Но была в этом заострении еще и доля полемики против всяческих предсказаний о наступающем якобы полном упадке художественного творчества. И вопреки мрачным прогнозам, представители новых литературных сил уверенно заявляли: революции «до красоты», именно теперь начинается подъем, расцвет искусства. Об этом (с тем же полемическим подтекстом) писал несколько позднее, в обстановке завершения гражданской войны, А. В. Луначарский, подчеркивавший, что «художественная жизнь не замерла, несмотря на страшные препятствия», что «мы переживаем интересную страницу в области художественного творчества»⁷

.

Те, кому довелось непосредственно участвовать в написании первой «страница» искусства нового, социалистического общества, многое, конечно, воспринимали не так, как это выглядит сейчас в свете широкой перспективы. Но произведя свой строгий суд, опровергнув поспешные суждения, отсеяв все наносное, случайное, время лишь подтвердило значительность литературных процессов и явлений, вызванных Октябрем и связанных со смелыми исканиями и открытиями, с формированием нового типа писателя, резким размежеванием в художественной среде. Усилиями исследователей сделано немало, чтобы обрисовать этот начальный этап в развитии советской литературы. За последние годы интерес к нему заметно оживился. Здесь можно указать и на переиздание, после долгого перерыва, стихов В. Кириллова, М. Герасимова, Н. Полетаева, П. Орешина, и на публикацию некоторых архивных материалов (относящихся, например, к Пролеткульту), и на ряд содержательных критических работ⁸. Все же в понимании литературного движения того времени остаются еще пробелы. Они связаны и с освещением литературной жизни, толкованием роли противоборствующих групп, организаций (вспомним недавние споры по этому поводу) и, может быть, в еще большей степени касаются собственно творческих завоеваний, чей новаторский характер признается широко, но зачастую в слишком общей форме.