Поэзия первых лет революции

В этот период сплошного засилия всевозможных символов и аллегорий положительное значение имело (как шаг вперед по пути конкретизации образа революционной массы) изображение народа не суммарно и однолинейно, а более дробно, дифференцированно - в виде живой, переменчивой стихии, как это сделано Блоком в поэме «Двенадцать». Хотя стихия, здесь воспетая, далеко не исчерпывала современной темы и составляла лишь одну сторону революционной действительности, ее образ обладал явными преимуществами перед абстрактной символикой пролетарских поэтов. Конкретность, жизненность этого образа обусловили популярность поэмы и то влияние, какое она оказала на окружающую литературу. Как только поэты от собирательных образов и гиперболических обобщений переходят к живописанию многоликой и многоголосой толпы в ее натуральную величину, они часто обращаются к опыту Блока. Вот почему интонации «Двенадцати» мы встречаем и в поэме Маяковского «150 000 000» (которая, вместе с тем, содержала известную полемику с Блоком, заключенную уже в самом названии этого произведения) -

Спадают! Ванька! Керенок подсунь-ка в лапоть!

Босому что ли на митинг ляпать?⁹⁴

и в поэме Хлебникова «Настоящее» (1921) -

А белье мое всполосну, всполосну!

А потом господ

Полосну, полосну!

И-их!

- Крови лужица!

- В глазах кружится!⁹⁵

и в стихотворении Орешина «Народный сказ» (с характерным примечанием - «под тальянку») -

С нами бог,

Никого не боюсь.

А убил, -

Помолюсь, помолюсь.

Ах, ночь!

Прямо в ночь закатил.

Чью-то душу

Загубил, загубил⁹⁶

и в поэме Е. Бражнева «Поход», написанной в 1920 году на кавказском фронте и отчасти напоминающей контрасты «Конармии» Бабеля, -

Эй, богатеи, купцы, кулаки,

Отмыкай замки,

Отпирай чуланы, сундуки и скрыни,

Принимай гостей бесперечь,

Да пожарче растапливай печь!

Уж как с купецкой женой

Сладко мы поварим...

Уж как сабелькой стальной

Все углы обшарим:

Нет ли опасности какой

Тут пролетариям?⁹⁷

Народная стихия революции получала в поэзии самое разнообразное воплощение. Нередко она наряжалась в исторические одежды; тут на первое место закономерно выдвигалась тема крестьянских восстаний Разина и Пугачева. Эти лица возбуждали в тот период отнюдь не исторический интерес, а выступали в поэзии в качестве непосредственных предшественников (и даже современников) сегодняшнего дня.

Россия Разина и Ленина,

Россия огненных столбов!⁹⁸

Вот обычная для того времени параллель. Она вызывалась не столько непониманием или искажением исторической специфики настоящего и прошлого, сколько желанием поэтов найти подобающую фигуру для выражения бушующей народной стихии. Разин и Пугачев были, таким образом, фигурами, имевшими для революционной современности скорее символическое, нежели реальное значение. О них писали десятки авторов самого разного толка - пролетарские поэты (В. Князев и др.)» крестьянские (П. Орешин, С. Есенин и др.), символисты (М. Волошин), футуристы (В. Каменский, В. Хлебников) и т. д.

Эта тема играла первостепенную роль, естественно, в творчестве крестьянских поэтов. Но если не брать в расчет есенинского «Пугачева», который и по времени был написан позднее и по своей проблематике выходил из круга произведений этого типа, наиболее значительными здесь были поэмы Хлебникова «Уструг Разина» и Каменского «Сердце народное - Стенька Разин». Последняя пользовалась в те годы особенно большим успехом и принадлежала к лучшим вещам Каменского.

Ее появление в виде самостоятельного произведения было предварено романом В. Каменского «Стенька Разин» (1916), в котором лирическая проза местами перемежалась стихами. Эти стихотворные куски, извлеченные из романа и собранные воедино, немного измененные и дополненные новым текстом, составили поэму, вышедшую отдельным изданием в 1918 году. В ней протягиваются прямые нити между событиями современности и прошлым.

Станем помнить солнце - Стеньку

Мы от кости Стеньки кость -

И пока горяч - кистень куй

Чтоб звенела молодость⁹⁹.

В поэме о Разине с особой силой сказался богатырский русский размах, прозвучали русская национальная тема, русская удаль, влюбленность во все, что молодо и самобытно, что связано с великой народной стихией и о чем Каменский писал еще в романе, во многом перекликаясь с С. Есениным:

Богатырский Русский Народ.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Тебе - мои силы все без остатку - твоей отдаю вечной борьбе за вечную волю.

...Я реву бычачьим ревом от счастья, что моя родина-мать -

Русская Земля, Русская Земля, Русская Земля.

Я готов всю свою жизнь повторять и знать только слова: «Русская Земля...»

...Я не знаю более великого сознания, чем то, что я - русский человек.

Я не знаю более глубокого ощущения, чем то, что я - расейский парень.

Настоящий расейский парень. Стройно-высокого роста, с небоясными детскими глазами,

с кудрявыми волосами цвета соломы, с красногубой улыбкой цвета спелой соломы¹⁰⁰.